Демон против всех

– Такое дело, Володя, – Петро сунул мне стакан. – Целое служебное расследование провели. Оказывается, за день до вылета ковыряли техники твой самолёт. Один, бисова душа, заснул в пилотском кресле и навалился пузякой на ручку. Как-то гашетку нажал. Пушки не заряжены были, да и оружие не включено. А ФКП заработал и плёночку всю отстрелял. Технари не заметили и не заменили её. Вот ты и привёз вместо «Шутинга» пейзаж нашей округи. Но ты же его сбил? Сбил! Так выпьем за твою первую победу!

Первую? Первые были в Испании. Потом в Польше. Потом в Великобритании. Потом в СССР. Над Северной Африкой. Над Японией. Ребята, я – абсолютный чемпион мира по числу незачтённых воздушных побед. Их порядка сорока, а я снова пью за первую. И опять – незачётную, её записали ведущему. Осталось только дурацкое фото с печной трубой на память.

Думал я достаточно громко, Володька услышал и взмолился: «Расскажешь про все?»

Про все – нет, многие не помню. Или не в деталях. Пока наслаждайся. Пью я один, расслабуху чувствуем оба.

Бутылка опустела за четверть часа, мои кореша-сослуживцы явно не думали, что буду налегать наравне с ними, больные обычно половинят. Руку жали, обещали прислать машину через десять дней. Посмеивались, когда я попросил: не сбивайте всех янкесов, мне оставьте. Петро даже заметил, что его друг Володька совсем другим стал, весёлым и говорливым.

Он прав. Получив снова тело во владение и пережив в нём приключение с сестричкой, я распоясался, надо умерить пыл.

Знакомство с персоналом санатория подтвердило опасение, что легкомысленных амурных дел здесь не предвидится. Думаю, тот эпизод в госпитале – случайность. Уклад патриархальный, взгляды, скорее всего, консервативные. Шаловливых доступных медичек здесь вряд ли много. Да и началась странная пропаганда за снижение рождаемости, а где секс, там и дети. Не всегда, но часто.

«Не унывай, Володька. Потом наверстаем. Сейчас другая проблема важнее. Слышал – нам замену пришлют?»

«Ну да. Срок командировки кончается. В Союз вернёмся».

«Тебе что – гарнизонной жизни хочется? Налёта сколько-то десятков часов в год, исключительно учебно-тренировочных? Брось! Ты же военный лётчик, а не небесный рикша. Пусть всего лишь мой пассажир».

«А чего хочешь ты?»

Я развалился на койке. Вынужденное безделье на пару с подопечным начало угнетать. Помню, ровно так же зимовал с Ванькой у испанского крестьянина, радио слушал… Эврика, радио! Тут Южная Корея не так далеко, базы США, наверняка на коротких или средних волнах поймаю американцев, они точно своих не оставят без джаза, блюза и рекламы стиральных машин.

Единственный радиоприёмник солидной марки «Телефункен» отыскался в кабинете заведующего. К нему я и напросился. Тот не без колебаний разрешил. Ещё бы, советский лётчик-подранок – особый клиент. Вроде все китайские люди – братья, равноправные и свободные до поросячьего визга, но кастовость у них в крови! Я – уважаемый. Уверен, на моём месте был бы уважаем офицер местных ВВС. А попади в санаторий неким чудом работяга-кули, об него ноги вытирали бы. Но не моя задача переделывать их в духе демократии, тем паче в преисподней демократией даже не пахнет.

Ночью, сделав тихо-тихо, чтоб никто не слышал в коридоре, я скрючился у «Телефункена» при жёлтом свете шкалы и крутил верньер настройки. Да здравствует радио! Если меня вдруг вернут обратно на зону к славянам, чесслово найду грешника Наркевича-Иодко, впервые в мире продемонстрировавшего другим грешникам приём-передачу ещё в феврале 1891 года в российском Санкт-Петербурге, и облегчу ему пытки как смогу – в благодарность за то, что его изобретение скрасило часы моего пребывания в этом санатории.

Я слушал английские, французские, испанские голоса… Ночью короткие волны приобретают волшебное качество огибать мир, голоса передатчиков слышны на другой стороне планеты. Как это происходит, когда над самим передатчиком сияет солнце? Понятия не имею. Спросите что попроще, например, как крутануть иммельман и не свалиться в штопор.

Не скажу, что русский язык мне не мил. Но в теле Мошкина я слышал по-русски матюги, политпросветительные накачки, всякое техническое из области авиации и про всякую бытовуху, последние два пункта – тоже отчасти матом. Это нормально, только несколько однообразно. А «Телефункен» дарил мне стихи, песни под гитару. Слушал я новости, обработанные не советским армейским политотделом, а пропагандой американцев, тоже враньё, но совершенно иной взгляд на вещи.

Самая банальная радиопьеска с поползновениями на юмор в жанре комедии положений вызвали восторг не меньше сексуального! Наверно, появись здесь чайна-систа, я бы отвлёкся с ней на полчасика, но потом всё равно прилип бы к радиоприёмнику.

«Чего же хочешь ты?» – спросил меня Володя, и я не нашёлся сразу, что ему ответить.