Демон против всех

Через минуту на мне не было не только пижамы, но и рубахи на завязочках, та улетела куда-то в обнимку с халатиком сестрички. С какой-то реактивной скоростью барышня достигла кайфа и сама себе зажала ротик, сдавливая крик, рвущийся в такт движениям. В полумраке кладовки я видел её расширенные миндалевидные глаза, в них полыхало какое-то очаровательное безумие… Я кончил, будто выстрелил из пушки в «Тандерджет». Буквально через несколько секунд почувствовал, что потратил не весь боекомплект или же перезарядился мигом. Руки снова обвили её и перевернули на спину, губы нашли вишенки сосков на крохотной груди. Накатило ощущение, если через секунду не начну, меня просто разорвёт…

Когда отдышались оба, и китаянка шепнула мне что-то ласковое, я спросил Володю:

«Тебе понравилось?»

«Вышка! Даёшь, чертяка подземный».

«Я же обещал: со мной будет трудно, но весело».

Девушка вдруг заторопилась, показав пальчиком на дверь, и принялась натягивать халатик. Мне ничего не оставалось, как взяться за пижаму.

Только в палате я вспомнил, что так и не выпросил у сестрички бельё, хоть красноречиво гладил ладонями себя по… Какой же я дебил! Она решила, что пациент охаживает свои гениталии, и подумала: нужно помочь русскому лётчику-герою. Неудобно вышло. Вот и попробуй найти взаимопонимание с этими китайцами. Впрочем, я не в претензии.

Глава 3

Фото на память

Сверхъестественная скорость заживления привела в шок доктора Вашкевича. Он колупал шрамы на месте выходного и входного отверстия. Могу и их зарастить, причём – непроизвольно, если симпатичная медработница снова затянет меня в кладовку, и гормональный всплеск подстегнёт обмен веществ. До вселения в Бутакова я даже слов таких не знал – обмен веществ, метаболизм. В Англии чуть повысил уровень образования.

– Старший лейтенант! – воскликнул Вашкевич. – Никогда бы не поверил, что такое возможно за два дня, если бы сам не делал дренаж раны.

– Согласен! – я зябко поёжился, кальсонами и трусами так и не разжился, даже носками. Всё же март, не май месяц, прохладно. – Только вечером того же дня пришёл ко мне пожилой китаец, размотал повязку, приложил какие-то мерзко пахнущие тряпицы и велел не снимать до утра.

– Он говорил по-русски?

– Да. Почти без акцента. Конечно, это ещё более странно, чем заживление раны. Хотя… у меня есть предположение.

– Какое же?

– Я всей душой потянулся к товарищу Сталину и попросил: помогите, дорогой Иосиф Виссарионович! Хочу воевать за трудовой народ.

Скептик-эскулап разве что пальцем у виска не покрутил. Зря. По Мошкину знаю, и по его однополчанам тоже, товарищ Сталин для них – это всё. Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полёт. Обращение к нему невероятные силы пробуждает. С именем Сталина на устах бросались грудью на амбразуру, кидали самолёты на огненный таран вместо того, чтобы прыгнуть с парашютом или тянуть к своим. У закоренелых материалистов вроде Вашкевича, не понимающих силу самовнушения, крайне ограничен кругозор.

С русскоговорящим китайцем я попал в цель. Проигнорировав упоминание Генералиссимуса, доктор загорелся поисками чуда народной медицины. Как же, сверхбыстрое исцеление советских лётчиков. Может – и сверхбыстрое излечение членов ЦК КПСС! Голова кружится от такой перспективы.

В общем, я отправился в санаторий неподалёку от Андуна поправлять здоровье. Надеюсь, к возвращению в авиачасть и у полковой медслужбы не возникнет особых вопросов по поводу быстрой регенерации. Обойдёмся без военно-врачебной комиссии для допуска к полётам.

Было это так. К госпиталю подкатил «Виллис», ещё от американцев оставшийся, в нём Петро Сидоренко и мой комэск Вишневский. За рулём сидел китаец. По новому революционному закону, любой иностранец, даже из категории «русский с китайцем братья навек», сбивший на машине китайца, был обязан пожизненно содержать семью усопшего, даже если погибший в ДТП сам виноват в происшествии.

Наших Вашкевич предупредил, привезли шинельку, бельё, ботинки, штаны. Переодетый, я забрался на заднюю скамейку. Пока ехали, пообещал: вернусь в часть, отметим сбитый «Шутинг». По тому, как отвернулся командир эскадрильи, понял, что дела обстоят нехорошо. Он рассматривал завезённые французами платаны, которыми была обсажена дорога, будто в сплетении их ветвей мог увидеть что-то новое.

Водитель лавировал между крестьянами. Попадались изредка и повозки с запряжённой хилой лошадкой, обычно низкорослой, как вариант – парой ослов, но большинство «грузовиков» представляли собой крепышей в однообразных чёрных либо тёмно-тёмно синих куртках типа телогрейки и круглых чёрных шапочках, толкавших одноосную деревянную тележку. Кто в стоптанной обуви или в обмотках на ногах, кто в деревянных башмаках на босую ступню.