Демон спускается с гор

Песня в небо летит, сердце громко поет,И ручьев подпевают серебряных трели,Снег с вершин на фату тебе белый пойдет,Свадьбу нашу украсит лугов горных зелень.

Браслет ожил. Закрутился вокруг запястья и вспыхивал звездами, что гасли на небе одна за одной. Девочка приплясывала на Айсэт. Она не обладала голосом, как призраки из сна, но не нуждалась в нем. Она требовала у Айсэт согласия. И предлагала подарок.

«Для меня привратник определил зеркало, не браслет, – мысленно обратилась к ней Айсэт. – Чтобы я глядела в него и помнила, какая я».

Пятки девочки давили на грудь, на Айсэт взгромоздилась гора, а не ребенок. На покрывале воды она увидела очертания гор, изгиб каменистого берега. Укрывшая их поляна превратилось в озеро, что отражало неведомый пейзаж. То, что виделось Айсэт рукавами платья, стало крыльями, белыми и золотыми перьями птицы, гладкими и блестящими. Девочка не согласилась с Айсэт. Приблизилась, чтобы ответить, чтобы показать, что Айсэт ошибалась. Айсэт разглядела в ее больших круглых глазах свое отражение. Сколько раз оно показывалось Айсэт из реки, из медной утвари, из лезвия отцовского кинжала. Густые брови с изломом, узкий подбородок, тонкий нос, синие глаза. И пятно, застилающее половину лба, правый глаз и щеку. Кровавая пелена могла остаться в страшном сне, но алая метка не щадила Айсэт. Цеплялась багровой пятерней, откуда бы ни глядело на свою хозяйку.

Но не из лунных глаз девочки. В них лицо Айсэт досталось девушке без метки.

Зеркало демона у врат могло показать правду. Но глаза девочки-птицы беспощадно лгали, отражая красавицу. Айсэт отвернулась. Она не желала обманываться.

«Что же ты предложила Дахэ, если мне предлагаешь подобное?»

Нетерпение исказило черты девочки, она раскрыла глаза шире. Будто убеждала, что отражение не врет.

«Хотя ты уже избавилась от своего проклятия», – вспомнились Айсэт слова ложной матери.

«Ты изменилась», – сказал Шариф, когда вытащил ее из колоды. И Дахэ с ее вскриком: «Что бы там ни было, я все равно красивее тебя».

Девочка взмахнула крыльями в третий раз и взлетела, дав Айсэт вдохнуть и ощутить на груди другую тяжесть – кинжал в черных ножнах. Вторую печать привратника. И указала на Шарифа.

Айсэт резко вынырнула, кинжал упал в воду. Дахэ спала у костра, Шариф лежал рядом. Они все еще оставались в плену ручья. Шариф походил на призрака, бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок. Рана раскрылась, кровь не вытекала из нее, но края напомнили Айсэт пустоту между речными камнями, в которой таились змеи. Рана не зажила, несмотря на ее ухищрения и заговоры.

Девочка направила палец на Шарифа. Острый коготь пронзил зеркальную гладь и вошел в рану. Шариф застонал. В голове Айсэт родился образ клинка, пронзающего его.

Девочка хотела его смерти.

– Не мучай! – закричала Айсэт. – Пойди прочь!

Надо найти кинжал и отрубить птичий палец!

Девочка выдернула коготь и направила его, поблескивающий от крови, на Айсэт. В другой руке она держала кинжал за рукоять и слегка покачивала его. Она показывала, чего хочет.

– Оставь его, – попросила Айсэт без всякой надежды. – Я не убиваю людей, я лечу их. Я верна древним клятвам.

Шариф все так же пребывал в беспамятстве, а девочка глядела на Айсэт и поднималась в воздух. В лунных глазах отразилось дневное небо, и горы, и Шариф, завернутый в саван. Девочка давала понять, что он и без того скоро умрет.

– Я не убью его, – повторила Айсэт. – Трижды спасал он меня.

Девочка зависла между землей и небом и заклекотала. Когти пробились на маленьких пальцах ее ножек, перья – сквозь ткань платья. Лесная ведьма требовала жертвы.

– Если смерть желает забрать его, пусть приходит сама.

Крылья затмили небесное око. Девочка выставила к Айсэт руку, сжимающую кинжал, и ждала согласия.

– Я отказываюсь принимать его, – закричала Айсэт.

Крылья простерлись над водой. Луг сжался. Айсэт почудилось, что она вот-вот сорвется с пологих границ, с которых стекала вода. Но взлетела, словно тоже была невесомым созданием леса и ночи, над Шарифом, Дахэ, испыуном. И озером, от которого протянулась лента в другое, окаймленное горами озеро, а от того – в следующее и в следующее. А там, на темном берегу последнего, лежала неподвижная темноволосая женская фигура. Крыло тронуло ее щеку, вернуло бледной коже красную отметину, закрыло застывшие синие глаза.

Семь озер сверкали под семью небесными братьями, созвездия опустились под ноги Айсэт и забрали видения, что уносила с собой не девочка вовсе, а золотисто-белая птица. Когти звякнули, зацепили волосы Айсэт. Лесная ведьма стала совой, или орлицей, или другой крылатой вестницей и улетела из кольца деревьев. Небо теряло глубину звездного покрова, обретало фиолетовые оттенки. Испыун уже не прятался от людей, камень плотно закупорил вход. Каменный дом не дождался жертвы, его загадочная хранительница указала иной путь.

К семи озерам.