День гнева

- Это Зверев. Стопроцентно, Жора.

- Да, - Сырцов скривился, представив разговор со Смирновым. - Вот нашего старичка обрадуем.

- А что делать? - резонно заметил Вадим.

- Ладно, - решил Сырцов, - ты подготовь запись на кассетник и часа через полтора-два подъезжай в контору.

Перед своим отъездом Сырцов на всякий случай заглянул в сквер. Витольд Германович швырял палку псу и весело смеялся, когда тот, подхватив ее, в ликовании зависал в воздухе, отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами.

50

Прослушав запись, Смирнов попросил:

- Будь добр, Вадик, повтори.

Опять зажурчало про утечку. Смирнов, улыбаясь, слушал. Когда журчание прекратилось, Сырцов спросил непочтительно:

- Чему радуетесь, Александр Иванович?

- Жизни, Жора, ее многообразию. Ишь, как все складывается! Раньше КПСС приказывала ГБ, а теперь ГБ командует, что ты на это можешь сказать, бывший молодой коммунист?

- Ничего не могу, - честно признался Сырцов.

- Во что в конце концов уперся гражданин с Тверской? - совсем о другом заговорил Смирнов. - Докуда довели?

- До дома, - доложил Сырцов.

- До какого дома? До Дома политпросвещения, Дома пионеров, дома для престарелых, большого дома? До какого дома, Жора?! - ни с того, ни с сего рассвирепел Смирнов.

- До его жилого дома, где он делает бай-бай каждую ночь, - мягко сообщил Сырцов. - Дома, где он, как всякий советский человек, прописан.

- Кто он?

- Ребята занимаются.

- Непозволительно долго занимаются.

- Как умеют, - наконец, обиделся Сырцов.

- Должны уметь хорошо и быстро, - заорал Смирнов.

- Александр Иванович, я вам кассету-дубликат приготовил, - встрял, стараясь снять конфликт, непереносивший скандалов Вадим. - Пригодится?

Смирнов тупо глянул на кассету, поморгал, остывая, взял ее, сунул в карман, поощрительно похлопал Вадима по плечу.

- Пригодится, спасибо тебе. - И Сырцову: - Я домой поехал, вспомнил, что только что говорил о доме, и добавил: - К Спиридонову. Как появятся сведения о гражданине с Тверской и окончательном маршруте коммунистического вождя, немедленно звони. В любое время суток.

- Вот, наверное, Варвара Алексеевна ни нарадуется, что вы у нее поселились, - не сдержался, укусил на прощание Сырцов. Необходимо было ответить наглецу, но ничего остроумного в голову не приходило, и поэтому Смирнов, уходя, отбрехнулся, как жлоб:

- Кто ты такой, чтобы о Варваре разговоры разговаривать?

И поскорее выскочил. В который раз полюбовался на джип и влез в него. Мотор деликатно зарычал, и понеслись.

Еще соблюдая правила уличного движения, Смирнов переулками выбрался на Тверскую. До Сокола нарушать эти правила не позволял сплошной поток, где его джип был молекулой. После Сокола прибавил до допустимого предела, а после Химок - не московского района, с города - позволил себе дорожный беспредел, которого жаждал. На ста пятидесяти промчавшись мимо Зеленограда, он запел любимую:

- Начинаются дни золотые

Воровской беспробудной любви

Ой, вы кони мои вороные,

Черны вороны кони мои!

Летели назад и в прошедшее: деревья, дома, верстовые столбы, крючки, обозначавшие людей, деревни, поселки, города. Джип обгонял тучи и догонял ночь.

За Клином, на мосту над Волгой он опомнился. Сильно смеркалось. Он осторожно спустил джип к воде и ступил на подвижную зыбкую землю. Нашел обязательное на таких спусках бревно, сел на него и стал смотреть на серую воду. Неизвестно как - неощутимо глазом, но явственно неотвратимо мчалась к Астрахани Волга. Смирнов вздохнул и, не засыпая, выпал из бытия. Когда он опять увидел воду, была ночь.

К половине двенадцатого подъехал к косому дому на Вернадского. Просунув палец сквозь решетку, постучал в стекло окна на первом этаже. Отодвинулась занавеска и предъявила недоуменное личико Сырцова, пытавшегося разглядеть произведшего стук.

- Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный на воле орел молодой! - громко, чтобы слышно было за стеклом, пропел Смирнов. Сырцов узнал, опустил занавеску, пошел открывать, а Смирнов, идя к подъезду, сам себе удивился. Вслух: - И чего это меня сегодня на вокзал потянуло?

- Прошу, - сдержанно пригласил Сырцов и распахнул дверь. Смирнов втиснулся в мини-прихожую, с трудом разобрался со снятой курткой и, шагнув в комнату, несказанно возликовал:

- А вот еще картиночка, приятная на вид!

- Здравствуйте, - смущенно откликнулся на необычное приветствие весьма расслабленный Коляша-англичанин. Судя по малой наполненности литрового однофамильца отставного полковника, расслаблялись здесь уже давно.

- Уголовка с уголовщиной! - возопил однофамилец самой чистой водки в мире и, как подкошенный, рухнул в кресло.

- Бывшая уголовка с завязавшей уголовщиной, - поправил Сырцов, усаживаясь на диван рядом с Коляшей. - А нынче - коллеги.

- Тебе известно, Коляша, что зарплату ему, - Смирнов пальцем указал на Сырцова, - теперь будешь платить ты?

- Известно, - важно ответил осведомленный Коляша. - Как и то, что государство сняло вас с довольствия.

- Ишь, как говорить научился, - про себя отметил Смирнов и перешел к делам. - Что там партийный вождь?