День гнева

…Смирнов тоже услышал охоту. Он прилег и приложил ухо к земле, в паузах между выстрелами стараясь услышать преследователя. И услышал. Шуршание и осторожные шаги метрах в трехстах сзади. Смирнов уселся на земле по-турецки, расстегнулся, перевел "Узи" с закрытой спины на открытую грудь, перевел парабеллум из збруи во внешний карман и, предварительно вздохнув, продолжил путь.

Он будет теперь стрелять. Смирнов сам загнал его в положение, когда удачный выстрел в Смирнова – единственный его выход.

Уходил от таких Смирнов, даже если с собаками были. Уходил, но тогда ему было двадцать два, а сейчас шестьдесят восемь. Все, все отобрали у него эти сорок шесть лет, за исключением одного: сейчас он не боялся смерти, а, значит, ничего не боялся. Страха, который мешает мысли мгновенно соображать и ориентироваться, нет в нем. Итак, могучее тренированное тело с достаточно твердыми условными рефлексами на рациональное быстрое убийство и маленькой-маленькой мыслишкой – чувством: где-то в мозжечке, что умирать совсем не хочется. Итак, прострелянный, изломанный судьбой и годами на грани не только морального, но и физического износа организм, и ясная, просчитывающая, как компьютер, все возможные варианты голова, которая освобождена от предчувствия смерти и страха смерти. Дуэль.

Смирнов искал подходящую площадку, и поэтому опять пошел вверх – к сухой траве, к разрывам в зарослях, к пространству; дающему свободу маневра. Вот он, безлесый пригорок. Смирнов рванул так, как только мог.

Преследователь, вырвавшийся из зарослей, увидел Смирновскую голову, скрывающуюся в кустах на той стороне поляны, и на вскидку, почти не целясь, выстрелил. Форменная каскетка слетела с гибкой ветки орешника.

Смирнов дернул вторую веревку, и "Узи" справа дал ответную очередь. По тому, как преследователь не очень (лишь прикрыл винчестером лицо) испугался "Узи", Смирнов понял, что он в бронежилете. Преследователь ползком вернулся в заросли и затих.

И Смирнов бесшумно пополз. К присобаченному в розетке двух ветвей "Узи". По всем правилам, он должен был менять позицию. Он-то менял, а "Узи" – нет. Опять тишина, лишь изредка нарушаемая дальними выстрелами. Смирнов включил магнитофон и отшвырнул его в сторону метров на двадцать. Только бы не разбился. Не разбился – в глухом заповедном лесу темпераментно заверещала Пугачева:

– Делу время, делу время,

Потехе – час.

Винчестер, дважды выстрелил на звук, но Пугачеву убить не смог. Знаменитая певица продолжала петь. Все-таки отлично они натасканы. Если бы у него в руках было нечто более компактное, чем двухаршинный винчестер, быть бы Смирнову с дыркой. Молниеносная реакция паренька. Тренированным чувством опасности он ощутил надвигающуюся смерть и мгновенно развернувшись, выстрелил первым. Тяжелая пуля на кабана оторвала беззвездочный погон с утепленной смирновской униформы. Но во второй раз Смирнов не дал ему выстрелить. Крякнул парабеллум, и пуля вошла в щегольски раскрытую обнаженную мощную шею. Пришлось стрелять в эту красивую молодую шею: выстрел в ноги-руки проблемы смирновской безопасности не решали, голова загорожена винчестером, а туловище прикрыто бронежилетом. Пришлось стрелять в шею.

Смирнов присел на корточки рядом, спросил, успокаивая себя:

– Зачем ты охотился на старика? Что я тебе лично плохого сделал?

Толчками выплескивалась из развороченной аорты алая кровь, и вместе с кровью уходила жизнь из могучего тренированного тела. Сонными становились глаза, и, как ко сну, размягчались мышцы. Вот и все. Не жалко было Смирнову паренька, не жалел он профессиональных убийц.

Покряхтывая, он собрал все свои цацки: "Узи", магнитофон, каскетку. Каскетка была некондиционна, не было по сути, каскетки – один козырек, да камуфлированная рвань вокруг него. Занятная это штука – пуля на кабана. Смирнов без содрогания представил, что сделала бы эта пуля с его башкой. А каскетка ему нужна, просто необходима.

Смирнов вернулся к покойнику. Соскочившая с него каскетка валялась рядом, слава богу, не в крови. Смирнов примерил ее – была как раз – примял по-своему, до конца оторвал подстрелянный погон и вместе с остатками своей каскетки запихнул в один из бесчисленных карманов униформы.

60

Не охота – гон. Грамотный генерал по незапланированным выстрелам понял, что к чему. И в первую очередь то, что его собственная игра в подставку раскрыта. И враз все переменил. Теперь не он мнимый объект Смирновской охоты, теперь Смирнов – реальный зверь, которого в любом случае надо загнать до смерти.

Три волкодава во главе с опытным псарем – это уже многовато. Дважды Смирнов испытывал шансы один к трем в их пользу, проходил сквозь цепь. Это было необходимо, ему нужно было определенное направление. По матерному хрипу, по яростной готовности продолжать гон до победного конца, Смирнов понял, что генерал предусмотрительно показал троице, что осталось от их дружка.

Пощады Смирнов не ждал, но их сверхестественное рвение пугало одним: он сможет не дойти.