День гнева

– Мы же условились…

– Пригласите его в тир. И сами не забудьте придти. Коляша, Виктор, генерал – ваш, а мы с Жорой к другому генералу наведаемся.

Предварительно постучав, в гостиную вошел военный, неумело одевшийся в штатское, и доложил:

– По вашему приказанию прибыл.

…Англичанин Женя лежал на койке и читал глянцевого и яркого Микки Спиллейна. Естественно, по-английски.

"Узи" Георгия Сырцова черной дыркой смотрел ему в лоб.

– Вставайте, генерал, – сочувственно предложил Смирнов. – Вы нам нужны.

Сев, Англичанин Женя кинул Спирлейна на соседнюю койку и спросил без удивления:

– Александр Иванович Смирнов?

– Тебе сказано, чтобы вставал, – грубо вмешался Сырцов. – Встать и руки за голову!

– Раз сказано… – Англичанин, не спеша поднялся и заложил ладони на затылок.

– Я его шмонаю, Александр Иванович?

– Естественно, Жора.

Ненужно резко теребя и разворачивая податливого генерала, Сырцов обыскал его тщательнейшим образом. На грубое солдатское одеяло Сырцов кидал поочередно: "Беретту" из-за пазухи, миниатюрный браунинг из нажопника, бумажник из внутреннего кармана твидового пиджака. Смирнов раскрыл бумажник и вынул из него кровавое удостоверение.

– Первый при ксиве! – удивился Сырцов.

– Евгений Ростиславович Жилинский – прочитал Смирнов. – Поляк, что ли?

– Дворянин. Российский дворянин – не без гордости поправил его Англичанин Женя.

– Все теперь дворяне, – небрежно заметил Смирнов. – Одевайтесь.

Российский дворянин ловко влез в уже прощупанное Сырцовым английское, в талию двубортное пальто. Пальто сидело на нем как лайковая перчатка на руке. Он обернулся к Смирнову:

– Куда прикажете идти?

– Укажем – мрачно ответил Сырцов.

Подземный тир-бункер был отделан похлеще чем бункер небезызвестного Адольфа! Собственно широкий тоннель для стрельбы с автоматически гуляющими туда-сюда мишенями, с приспособлениями для стрельбы лежа, стоя, из пистолетов, из автоматов, из винтовок находился в стороне и отдалении. Главным же был громадный, как ангар, холл. Разбросанные по нему в художественном беспорядке низкие столы драгоценного дерева в окружении мягчайших кресел были отделены друг от друга изящными решетчатыми перегородками, увитыми цепкими темнозелеными лозами дикого винограда. А у стены – самое главное: сияющие амуницией ряды (до батальона) разнообразнейших бутылок из темного дерева в латунном оформлении обширной стойки с дюжиной высоких стульев при ней – бар.

Все устроились в креслах посредине холла, где перегородок не было. Лишь Коляша сидел на высоком табурете у стойки, сидел, правда, спиной к бутылкам. Сидел, от нечего делать помахивая "агнумом".

– Садись, где хочешь, – разрешил Сырцов генералу Жилинскому.

Англичанин Женя осмотрел присутствующих. Сидели так: за одним столом Витольд Германович с Игорем Дмитриевичем, за другим – плейбой Дима под приглядом Кузьминского, а за третьим – Роман Казарян, Леонид Махов и главный борец за коммунистические идеалы Юрий Егорович. У блиндированных дверей скромно стояли двое – охранники Игоря Дмитриевича.

Генерал Жилинский подумал и сел за стол к Игорю Дмитриевичу и Витольду Германовичу.

– Леня, а где твои опера? – обеспокоенно поинтересовался Смирнов.

– Трое здесь, у входа…

– А я и не заметил, – перебив, с огорчением признался Смирнов.

– Такие вот они у меня молодцы, – погордился Махов. – А остальные, Александр Иванович, из них волкодавов треплют.

– И результаты? – без особого любопытства спросил Смирнов.

– Что считать результатом – философски заметил Махов. – Пока молчат, какие-либо документы отсутствуют, разрешения на владение и ношение разнообразного арсенала, что при них, нет. Поскольку им не позволяют, постольку они общаются друг с другом условными репликами…

– Боже, какие идиоты! – перебил Махова плейбой. Махов сморщил нос, прищурил глаза – оценивал плейбоя – оценил и продолжил:

– Их командованием не разработаны модель поведения при проигрыше. Упущение. Хотя как могли быть проигрыши у вашего заведения в семидесятилетней войне против своего народа. Объединены, мощно вооружены будем квалифицировать как опаснейшее бандоформирование.

– Своего генерала сдадут?

– Со временем, – уверенно ответил Махов, встав из-за стола, подошел к стойке. – Англичанин, это что – все бутафория?

Коляша глянул на бутылки, глянул на Махова, понял, что по сути тот здесь официально самый главный и пообещал:

– Сейчас проверю – опытной рукой выхватил из ряда бутылку кентуккийского бурбона "Джим Бим", налил из нее в высокий стакан, сделал хороший глоток, посмаковал и дал оценку: – Хай класс, подполковник. Налить этого или чего-нибудь еще желаете?

– Мне бы чего послаще. "Черри" поищи.

– Спиртные напитки без особого разрешения трогать не рекомендуется, голосом, в котором боролись долг со страхом, сказал от двери один из охранников Игоря Дмитриевича.

– Мы, петушок, не трогаем, а пьем, – успокоил его Коляша, долил себе понравившегося "Джим Бима", а Махову налил немаленький стакан мгновенно обнаруженного датского "Черри". – С окончанием работы, подполковник.