День гнева

Опять его гонят не туда, куда ему надо. Господи, опять. Рывок вправо с мгновенным возвратом к исходной, рывок влево-вновь возврат. И замереть, почти умереть. Один прошел в трех шагах. От него разило грубым потом. Смирнов, наконец, вышел на прямую. Отдохнув перед рывком полторы минуты, он из последних сил, которых в принципе не было, сделал десятиминутный бросок на точку.

Он все-таки добрался. Он лежал на холодной земле и жадно, как астматик, дышал. Осталось совсем немного, Саня.

…Едва вынырнув из подлеска, четверо увидели, что за зеленой полянкой, уже скрываясь в кустах, мелькнула хромающая фигура старого мента. Они не успели выстрелить.

– Взять, живьем взять! – заорал генерал Дима. – Я его терзать хочу!

Трое, не таясь, ринулись напрямую через поляну. Бежали они, не желая уступать друг другу, ровной шеренгой.

На третьем их шаге по зелени топь приняла их и неумолимо потащила в бездну. Трое, уходя в небытие, не кричали даже, выли и плакали по-волчьи, в беспамятном ужасе ощущая свое бессилие.

Вой стих. Совсем на зеленой-зеленой поверхности милой поляны появилось три желтоватых пятна – и только.

Плейбой Дима тупо смотрел на эти пятна. В позвоночник ему уперся ствол и хриплый шепот предложил:

– Руки за голову и ложись. Лицом к земле.

Не оборачиваясь, боясь осложнений, генерал исполнил приказ, лег.

– Кто ты? – спросил он у земли.

– Полковник в отставке Смирнов Александр Иванович, – в усталой освобожденности и расслабье доложил Смирнов и попросил: – Ручки, ручки давай.

Генерал безропотно перевел руки от затылка к талии. Смирнов защелкнул наручники и – не было сил стоять – присел рядом.

– На спину можно перевернуться? – спросил генерал.

– Валяй, – разрешил Смирнов. – Мне шмонать тебя удобней будет.

Генерал перевернулся, и Смирнов его обшмонал. "Берета" в сбруе под мышкой, "бульдог" в особом кармане на голени, нож для метанья, бебут и, естественно, никаких бумажников с документами. Вторично прошелся по генералу. Профилактически.

– Я думаю, что всяких там ампул для красивого расставания с жизнью у тебя нет? – почти угрожающе поинтересовался Смирнов.

– Мужик, мужиком, – не отвечая, заговорил о своем генерал. Он все рассматривал Смирнова. – Вот только глаза волчьи.

Неожиданно, как статуя командора, явился Кузьминский. Спросил, глядя не на них, а на три желтых пятна по зеленому полю:

– Они все там?

– Там, там, – резко прервал начинавшиеся интеллигентские психологические переливы Смирнов. – Ты на секунду опоздал, Витя. И если бы не решенье нашего генерала взять меня живьем для того, чтобы потерзать власть, была бы у тебя в спине большая дырка. И еще две рядом. Тебе есть за что поблагодарить генерала, Витек.

Кузьминский без размышлений носком тяжелого башмака ударил генерала по ребрам.

– Вставай, – посоветовал генералу Смирнов. – А то Кузьминский разойтись может, не любит он вашего брата.

Генерал вскинул туловище, подобрал под себя ноги, поднялся. Смирнов продолжал сидеть на траве – уж так устал, слов нет. Теперь генерал рассматривал Смирнова сверху.

– Как тебе это удалось, Смирнов? – задал, наконец, главный вопрос генерал-плейбой.

Смирнов, постанывая от напряжения, тоже поднялся. Был он на полголовы выше генерала – шагнул, развернулся: колченогий, неуклюжий – пожилой с излишним весом мужик. Мужик мужиком.

– Ты все свои карьерные годы по математическим формулам в сферах воевал, а я с сорок второго на земле воюю. И еще: ты, как всякий гордый дурачок из конторы твердо убежден, что всю Россию за яйца держишь, что ты всюду в нашей стране хозяин, так вот фуюшки, хозяева здесь мы! – за время монолога Смирнов окончательно пришел в себя и закончил сугубо по-деловому. – Сколько с тобой было? Включая тех, что дырки закрывали? Девять?

– Девять, – устало подтвердил генерал Дима.

– Трое, значит, здесь, – Смирнов кивнул на топь. – Четверо, что нас в бутылке закупоривали, у подполковника Махова, восьмой, надо полагать где-нибудь под кустами спеленутый отдыхает, а девятого я прикончил, генерал. Извини, другого выхода не было. Или я его, или он меня.

– Куда вы меня сейчас? – спросил плейбой Дима.

– На шикарный ужин по поводу удачной охоты, – не то в шутку, не то всерьез ответил Смирнов.

По-осеннему быстро смеркалось. Идти не прячась, не торопясь тореной тропкой – одно удовольствие.

– Я год назад у топи табличку поставил в память о дружке своем, которого вот эти, – Кузьминский многообещающе посмотрел на генерала Диму, – пьяного за руки, за ноги в топь закинули. Нет таблички уже. Кому она понадобилась?

– Для егеря табличка твоя – непорядок. Крест надо было ставить. А закинули твоего приятеля не эти – другие злодеи. Много развелось злодеев, Витя.

Увиделся охотничий городок, и тотчас из боковых зарослей с обеих сторон тропы – возникли Коляша и Сырцов: на всякий случай в лесу страховочно вели троицу.

– Складный какой, – уважительно отозвался о генерале Сырцов, а Коляша по простоте душевной возразил:

– А перед нашим стариканом – говно на палке.

– Это кто же старик? – нарочито строго поинтересовался Смирнов.