День гнева. Повести

…Витязь в шишковатом суконном шлеме и в гимнастерке с алыми разговорами на борзом коне мчался сквозь взрывы. Образуя неряшливые фонтаны, комьями взлетала земля, кучился, клубился, стелился серо-желтый дым.

Взрыв рядом, совсем рядом, один, другой… Всадник, казалось, ушел от них, но еще один, последний, рванул под брюхом коня, и конь, взлетев, сделал кувырок через голову. Медленно рассеялись дым и пыль. Конь осторожно вставал на передние ноги, а всадник неподвижно лежал, раскинув руки.

— Стоп! — восторженно закричал режиссер.

Оператор с крана показывал большой палец.

Американизированный комбинатор на партикабле сотворил из большого и указательного пальцев букву «О». О’кей, значит.

Витязь уже поднимался на ноги, и к нему, беспечно помахивая нагайкой, шел непревзойденный маэстро трюка Петр Никифоров.

— Снято! — еще раз закричал режиссер. И тотчас в съемочной группе, как в колбе после подогрева, началось Броуново движение. Нет ничего в кинопроизводстве более деловитого, более организованного, более стремительного, чем сборы к отъезду домой.

— Поздравляю, — сказал Виктор, подойдя к режиссеру.

— Господи, снято! Господи, пронесло! — глядя на Виктора счастливыми глазами, возблагодарил Бога Андрей. — Ты знаешь, ощущение такое было: нет, добром это не кончится, нет, что-нибудь страшное случится! Господи, снято!

Подошедший к ним вместе с Геннадием маэстро трюка услышал последние слова:

— У нас никогда ничего не случается. Фирма веников не вяжет, она покупными парится. Витя, я вмиг переоденусь, и вместе в город поедем. Я тебя довезу.

— Тогда я машину забираю, — радостно решил режиссер, глядя вслед идущим к автобусу трюкачам. Хлопнул Виктора по плечу, сказал, как о давно решенном: — Значит, через два часа опять встретимся.

И побежал к черной «Волге», которую ценил как атрибут избранности.

Виктор ни черта не понял про встречу через два часа, но задумываться об этом не стал. А через десять минут, выводя свой потрепанный «фольксваген» на Севастопольский проспект, Петя все объяснил:

— Я столик в ресторане Дома кино заказал. Приглашаю.

— Директор, режиссер, оператор, я и вы с Геной, — подсчитал догадливый сценарист. — Значит, столик на шестерых. Правильно, Петя?

— Писатель. Психолог, — с насмешливым уважением отметил Петр. — Угадал.

— Форма скрытой взятки, — констатировал Виктор. — Сколько ты теперь за подсечку берешь?

— Три тысячи. Тысячу на конюшню, и нам с Геной по тысяче. — Не оборачиваясь, Петр спросил у сидевшего на заднем сиденьи Геннадия: — Справедливо, Гена?

— Справедливо, Петр Васильевич, — серьезно подтвердил тот.

— Совсем еще недавно по тысяче брал, — укорил Петра за корыстолюбие Виктор.

— А овес-то нынче не укупишь!

Так, перебрехиваясь, катили по Москве. Виктор не хотел вести серьезный разговор при Геннадии. Когда остановились на Васильевской, он сказал:

— Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую.

— Без балды? — строго спросил Петр.

— Век свободы не видать, — в тон ему подтвердил Виктор.

— Тогда вот что. — Петр уже к Геннадию обращался. — Ты, Гена, пока я Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило все. Сможешь?

— Смогу, Петр Васильевич, — облеченный доверием, Геннадий вылез из «фольксвагена».

Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву, напомнил:

— Мы не договорили, Петя.

— Я понял. Спрашивай.

— Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?

— Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его, он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!

— Помню, — задумчиво сказал Виктор. — По-моему, его Олегом звать.

— Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то новоявленной работает.

— Мои уроки впрок пошли, — Виктор посмотрел на крутой профиль друга Пети. — А его ты в свою группу взял бы?

— Взял бы. Обязательно.

— Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.

— Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца жизни особистом остался.

— До конца жизни, — согласился Виктор.

Петр знал куда и как. «Фольксваген» остановился у Викторова подъезда.

— Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?

— Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про это узнаю.

— Диктуй. Я запишу, — сказал Виктор и вынул из кармана записную книжку.

— Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? — вдруг спросил Петр.

— К делу не относится, — прекратил разговор на эту тему Виктор. — Телефон давай.

Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины.

— Ты особо не высовывайся, — на прощанье посоветовал Петр. — Головку вмиг могут отвинтить.

— Кто? — Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал.