День города

Злость стала лишь первой, спонтанной реакцией на случившиеся, вслед за ней пришел страх. Продолжать «бизнес» стало слишком опасно – подобные проекты так долго не живут, зато всегда оставляют за собой множество длинных хвостов, при попытке внезапно исчезнуть Вовины приятели, имеющие на «прикормленного ими мента» большие виды, достанут из любой щели и накажут так, что лучше об этом не думать, а остаться на должности, честно отрабатывая гонорары, почти наверняка означает скорый переезд по другую сторону колючей проволоки.

В дверь деликатно постучали. Шаляпин раздраженно посмотрел на грациозно вплывающую в комнату жену Наталью

– Петя, я понимаю, что ты устал, но ты просто обязан меня выслушать, поскольку речь пойдет о твоем сыне, – произнесла она с подчеркнутым трагизмом, словно начинающая актриса провинциального театра.

Неслышно ступая по мягкому ковру, она проследовала к стоящему напротив дивана креслу, опустилась на самый краешек, сохраняя идеальную осанку и сложив руки на коленях.

– Петя, с мальчиком нужно что-то делать. Я очень обеспокоена тем, что процесс формирования его личности развивается в крайне нежелательном направлении, и ты должен употребить весь свой отцовский авторитет, чтобы Саша осознал, какое поведение предписывает ему социальный статус родителей и какие надежды мы на него возлагаем.

«Господи, откуда это у нее? – подумал Шаляпин, с тоской глядя на супругу. – Откуда жеманство, приторные манеры, театральные фразы? Какая неумолимая сила способна превратить шуструю и смешливую девчонку-пацанку, вышедшую замуж за молодого лейтенанта – выпускника училища внутренних войск, радостно обустраивающую нехитрый быт в офицерском общежитии и взахлеб пересказывающую соседские новости, в эту чопорную надменную даму, озабоченную внешними атрибутами своего благополучия? Даже поведение собственного сына она рассматривает глазами придуманного ей «общества». Когда это началось? Неужели с появлением первых настоящих денег, с первого хорошего дома, с первых поездок на дорогие курорты, с первой иномарки? Сначала – повелительный тон в общении с официантами в ресторанах и появившейся в доме прислугой, потом – холодное пренебрежение ко вчерашним хорошим знакомым, оказавшимся вдруг «людьми не нашего круга».

– Я, кажется, ясно дал понять, что устал и хочу побыть один, – произнес Шаляпин с ледяным спокойствием, сквозь которое явно проступало сдерживаемое раздражение. – Но раз уж ты явилась, будь добра изъясняться понятней. Я не знаю, какой у Саши социальный статус и на что я должен употребить отцовский авторитет.

Она обиженно поджала губы, подавляя желание пуститься в привычную свару, потом, взяв себя в руки, заговорила слегка дрожащим голосом:

– Сегодня утром, когда Саша завтракал, я зашла в его комнату. Его компьютер был включен. Он, похоже, всю ночь просидел в одной из этих ужасных социальных сетей. Он ведет там переписку с некой девицей по фамилии Кузьмина. Я специально узнавала: ее отец – алкоголик, работал когда-то грузчиком на хлебозаводе, мать – продавщица в магазине. С этой девицей Саша путается уже давно, я все хотела тебе рассказать, но тебе же все время не до того, у тебя же служба, ты же устаешь.

Выдержав паузу и не дождавшись оправданий, она продолжила тоном, каким рассказывают заинтересованным слушателям кульминации трагических историй:

– Так вот, они договорились пойти завтра вместе на день города. Но можешь ли ты представить, какой ужас я испытала, прочитав, как она пригласила его после праздника отправиться в «Пит-Стоп» – этот грязный публичный дом на трассе? Если бы ты только знал, какими словами эта шлюха пишет об «уютных гнездышках» на втором этаже, как обещает… У меня язык отсохнет, если я решусь произносить эти паскудства. Петя, ты должен немедленно вмешаться и положить этому конец. Ты должен прямо сейчас поговорить с Сашей и раз и навсегда запретить ему…

– Оставь меня в покое.

– Что? – она удивленно подняла брови.

– Оставь. Меня. В покое. – Раздельно проговорил он, устало прикрывая глаза. – Если у парня появилась возможность трахнуть молодую девку вместо того, чтобы шуровать рукой под одеялом, я не собираюсь ему в этом мешать.

Некоторое время Наталья смотрела на него широко открытыми глазами, потом молча поднялась с кресла и проговорила со злостью:

– Тебе пора уходить с этой работы, Петр. В последнее время ты стал просто невыносим, и мне страшно подумать, что с тобой будет дальше.

Уже подходя к двери, она услышала спокойный голос мужа, и это деловитое спокойствие заставило ее мгновенно остановиться:

– Я уйду с этой работы, Наталья. Уйду раньше, чем ты ожидаешь и не совсем так, как ты ожидаешь. И тогда выйти на работу придется тебе.

Эта мысль показалась Шаляпину забавной, он широко улыбнулся, но тут же вновь напустил на себя озабоченный вид.

– Я вот только не соображу никак: а что, собственно говоря, ты умеешь делать? Чем сможешь себя прокормить?

Ожидая ответа, он смотрел на жену с нескрываемым любопытством, сквозь которое явно просматривалась глумливая издевка.

Наталья с силой захлопнула дверь комнаты.