День и ночь, 2009 № 01–02

белое

в метеолотерее, в один из дней,выпадет белым жребием снег на землю, и снег над нейбудет последнее, что я увижу перед.что мне сказать в конце, помимо спасибо занесбывшееся слово, преданные глаза,спасибо за настоящее, что будущему не верит.поймёшь, говоря голове и снегу: кружись,что нет лишних черт, ни одной, в иероглифе «жизнь»,проводишь до остановки время, смешон и жалок, —и мир покачнётся, уже не беря в расчёт

детали, мысли, проблемы, что там ещё,вопросы морали, решаемые без шпаргалок.но небо не рушится, осень стоит, где была,и если ты спросишь, как у меня дела,рассказывать долго, а если вкратце:как будто не зная, что роль их слаба, слаба,как заведённый, я складываю слова,когда вычитанию самый сезон начаться.я бы мог и взахлёб, навзрыд, мне нашлось бы, о чём навзрыд,чтобы строчка дала эффект пресловутого кома в горле,потому что и впрямь — болит, ведь у всех что-нибудь болит,

но, сдержавшись в который раз, я зачем-то пишу другое.нет бы выглянуть из-за штор, да и, выглянув из-за штор,заявить, что неважно — как, что могу хоть глагол с глаголом;ведь и вправду неважно — как, но гораздо важнее — чтоэй, трубите на все лады, что король оказался голым.мир печален, но он красив, улыбнись, он же так красив,ничего не хочу писать, я тобой хочу любоваться,потому что люблю тебя, разрешения не спросив;потому что уходят дни, и за двадцать уже, за двадцать.я в словесной тону воде, но когда не тону в воде —я стою. подо мной земля. неизбежное небо — выше.

так стоят поезда порой на пустых полустанках, гденикогда б не вошёл никтои никто не вышел.

37

на удачу не уповая, примирившись и с тем, и с тем,я на тридцать седьмом трамвае еду мимо облезлых стен,и, пока эту чуть живую проезжает он полосу,несущественно существую, несусветную чушь несу.будто жаждут передавиться пассажиры, устроив гам.я ж уткнулся в передовицу и не верю её словам.мы с политикою бок о бок: я не с ней, но она со мной.

у неё милицейский облик, неприветливый и земной.вот он — край мой, родной, капризный, да не капри, не сенегал.пусть другой назовёт «отчизной», я названий бы избегал;край, где каждый правитель — хмурый, оснащённый бревном в глазу.дальше — вырезано цензурой;дальше — вырезано цензу

г. Санкт-Петербург

Алексей Сомов

Snuff

Осталось так мало теплых дней лета.

Крематорий