День империи

— Всё это слишком сложно, чтобы объяснить в нескольких коротких словах, — Самерсет вдруг поднялся со стула и, подойдя к окну, распахнул жалюзи, — Посмотрите вниз и скажите мне, что вы там увидели. Правильно — сотни тысяч человек, постоянно спешащих куда-то. Знаете чем они отличаются между собой? Похоже, тем, что одни зарабатывают деньги, а вторые лишь пытаются отобрать их у первых в тёмном переулке. А знаете, что у них всех общего? Похоже, только то, что и те и другие больше уже не верят нашему правительству.

— А как же вы сами? Вы хотя бы сами ещё по прежнему верите самому себе и тому о чём говорите?

— Как ни странно — да? Я пытаюсь… Понимаете, человек всегда хочет иметь право свободного выбора. Но чтобы этот «свободный выбор» не привёл нас к окончательному хаосу и анархии, кто то всегда сверху должен объяснять ему что такое добро и зло и аккуратно направлять его в «правильном» направлении. Это не ложь. Это просто идеология для всеобщего блага и процветания.

О'Жей вдруг улыбнулся.

— И вы хотите, чтобы я помог вам в этом? Помог вам в создании этой вашей идеологии для «общего блага»?

— Вы правы, — поняв, наконец, что больше уже не умеет смысла вести все эти длинные, отвлеченные разговоры, Самерсет поднял глаза и почему-то с искренней надеждой посмотрел на своего собеседника, — Я очень надеюсь на вас. С вашим авторитетом и влиянием на толпу у нас наконец-то может появиться хороший шанс, для начала, просто спасти население нашей планеты от кровавой резни и анархии.

Постояв в задумчивости несколько секунд, Жей О'Жей затем подошёл к распахнутому окну и вместе с сенатором с высоты десятков этажей посмотрел на, раскинувшийся внизу, огромный, шумный, город.

— Вот оно, что. Оказывается, вы предлагаете мне, ни много, ни мало — сделаться вашим компаньоном в политике, — некоторое время проповедник сосредоточенно обдумывал это предложение, после чего снова посмотрел на сенатора и в ответ отрицательно покачал головой, — К сожалению, я вынужден отказаться. Я не умею и не хочу создавать новые мифы, основанные на лжи, даже если эта ложь и во имя спасения. Культура — это зеркало цивилизации и это зеркало просто не может быть кривым. К тому же простите, но ко всему прочему я просто не верю в ваши идеи. Всё, что вы мне говорите далеко не ново и давно уже воплощалось в жизнь ещё со времён древнеримских императоров. Ваша пустая идеология не стала панацеей от всех бед ещё тогда и поэтому, думаю, врят ли сможет спасти мир и сегодня. Я даже начинаю сомневаться в том, что человечество вообще не исчезнет в ближайшие лет двадцать — тридцать. Посмотрите вокруг. Мы обречены. Цивилизация держится на старшем поколении. Они единственные кто ещё хоть что то ещё делает на этой планете. Все остальные — это просто потерянное поколение. Для них уже не существует никаких моральных и этических ограничений. Слова «порядочность» и «патриотизм» давно стали ругательными в их среде. И вы ещё спрашиваете — откуда в последнее время взялся такой разгул преступности, коррупции и презрения к закону. Какой к чёрту патриотизм. Найдите среди них хоть десяток, кто смог бы пожертвовать всем ради высоких идеалов. Мир, который мы видим вокруг себя — уже давно лишь красивая позолота, внутри которой скрывается гниль и разложение. Но даже и это теперь не самое страшное. Люди среднего поколения пусть и не имеют чести и совести, но они, в большинстве случаев, достаточно безобидны. Вот уже их дети — это настоящие звери. Я не знаю, что с ними происходит. Мне даже страшно об этом думать. Эти антицивилизалы и им подобные…это же просто выродки и дикари, которые хотят уничтожить всё то, что с таким трудом создавалось прежними поколениями. Когда все эти психи и маньяки подрастут, планета Земля навсегда закончит свою историю. Мы рухнем, словно древний Рим, скатимся к первобытному строю и никто и ничто тогда уже не сможет нас спасти.

— Чёрт побери! — Самерсет медленно поднялся со стула и сжал кулаки. Его прежняя цивилизованная деликатность, словно куда-то испарилась и в тот миг он уже больше всего на свете хотел хорошенько врезать болвану-философу, сидящему прямо напротив его, — Как у вас хорошо, получается, критиковать всех подряд: меня, моё правительство, мою планету и все, что только можно на этом свете. Но, что вы предлагаете взамен? Что, по-вашему, может спасти мир от самоуничтожения?