День свершений

— Я понимаю вас, поверьте, — снова прозвучало из-под потолка. — Глупо отрицать, что администрацией допущен ряд серьезных просчетов, что доверие к ней широких масс выжившего населения в значительной степени подорвано. Глупо и недостойно. Но вы же интеллигентный человек, умница… в сущности — цвет нации, представитель авангарда духа. Вы-то должны понимать, что не допускает просчетов лишь тот, кто ничего не делает. А мы делали и делаем очень много. И могли бы делать еще больше — чего бы мы только не делали! — если бы удалось вновь спаять нацию в единый, четко функционирующий монолит! Мы должны быть вместе! Плечом к плечу! Ведь мы же все в одинаковом положении, в одинаковой опасности. Кому как не вам взять на себя благороднейшую задачу восстановления единства!

Профессор молчал.

— Хорошо, — сдерживаясь, сказал начальник спецслужбы и даже пристукнул ладонями по прозрачной толстой стене — микрофоны донесли до профессора отдаленный двойной хлопок — Это все мораль, — начальник спецслужбы сделал отстраняющий жест. — В своем озлоблении, в своей, что греха таить, интеллигентской заносчивости вы можете даже счесть это демагогией. Но когда перекрытия над убежищем будут взломаны испепеляющим лучом, — он поднял руку, — и расплавленный металл хлынет на голову вам и вашей супруге — это будет уже не демагогия! А катастрофа! Которую вы могли бы предотвратить и не предотвратили, руководствуясь сомнительными вашими принципами, хорошими для послеобеденной беседы, но плохими для борьбы!

Профессор молчал.

— С другой стороны, — сменив тон, сказал начальник спецслужбы, — зная вас, я могу представить себе, как привязались вы и ваша супруга к тому странному мальчугану, который жил у вас несколько месяцев. У меня у самого трое детей, все они со мной здесь, младшему нет еще и пяти, я прекрасно понимаю, как близки становятся малыши. Особенно когда долго болеют. В пустыне вы наверняка встретите вашего приемного сынишку… потолкуете с ним… может, и он будет рад вас видеть.

— Вы неверно поняли меня, — произнес профессор. Начальник спецслужбы встрепенулся. — Я отклонил ваше предложение вовсе не по принципиальным мотивам. Я не могу оставить жену.

— Мы переведем ее сюда! — облегченно воскликнул начальник спецслужбы. — Она дождется вас здесь, в отдельной, комфортабельной секции!

— Я не могу ее покинуть, — поколебавшись, признался профессор. — Сегодня день ее рождения.

— Это несерьезно! Это мальчишество, профессор! Из-за семейного торжества! Вы прекрасно отметите его завтра или послезавтра, и, смею вас уверить, праздник ваш только выиграет, если вы и ваша супруга будете знать, что вы в безопасности и угроза удара ликвидирована. И не кем-нибудь, а именно вами! С нашей же стороны я обещаю вам признательность, участие в подготовке праздника — вина, консервированные фрукты, закуски… музыка… Ваша супруга, кажется, ведь очень любит музыку?

— Нет-нет, благодарю вас. Мы никогда не переносим этого праздника. Плохая примета, простите.

— Что ж, — холодно сказал начальник спецслужбы. — Возвращайтесь к себе… веселитесь… если уверены, что угрызения совести и страх ежеминутно вероятной катастрофы не подпортят вам праздничного настроения. — Профессор повернулся к двери, где его ждал конвоир в гермокостюме. — И все-таки, дорогой профессор. Давайте договоримся так. Возвращайтесь к себе. Расскажите супруге о нашей беседе. Посоветуйтесь. Я уверен, что, как ни тяжело это будет для любящей женщины, она примет мою сторону. — Профессор чуть пожал плечами, стоя вполоборота к выходу. Конвоир нетерпеливо похлопывал затянутой в пластик ладонью по прикладу автомата. — Через… ровно через два часа я позвоню вам в блок. Идет?

— Я буду рад, — помедлив, сказал профессор.

— Чудесно. И так или иначе, передавайте супруге самые искренние мои поздравления с ее… не будет бестактным узнать, скольколетием?

— Ей тридцать семь.

— Нет, — тепло улыбнулся начальник спецслужбы. — Знать о тридцатисемилетии не бестактно. Всего доброго, профессор.

— Если позволите, еще одно.

— Да, разумеется. Я внимательно слушаю вас.

— Наш маркшейдер, очень знающий специалист и прекрасный, смею вас уверить, гражданин… я, к сожалению, не видел его уже два дня… словом, мы как-то разговорились, и он очень тактично выразил беспокойство отсутствием… я не геолог и не могу повторить точно… дальнего бурения, каких-то замеров или проб… Он говорил, что шахта под угрозой, поскольку есть вероятность внезапного прорыва термальных вод. Я пользуюсь случаем, минуя промежуточные инстанции, довести до сведения высшего руководства мнение специалиста, знакомого с конкретной обстановкой.

Начальник спецслужбы замер. Когда он понял смысл сказанного, ему стало жутко, словно он повис в пустоте.

— Это очень ценная информация, профессор, — сдерживая страх, сказал он. — Но почему маркшейдер сам не обратился…

— Возможно, он сделал это по обычным каналам, и докладная еще не…

— Да, это возможно. Спасибо. Мы немедленно разберемся.