День учителя

В тихий час Андрей оставил отряд на Евгению, а сам сходил в поселок за презервативами. Если бы его спросили, зачем он это сделал, ответить ему было бы нечего. Действительно, если он чего-то и мог подцепить у Тенитиловой, так это уже произошло. Но ему казалось, что «ушлая девка» вряд ли вышла на охоту за мужем, предварительно не сдав анализы. Так он себя успокаивал, привлекая свои теоретические познания в вопросе, почерпнутые в результате регулярного чтения газеты «Speed-Инфо». «Главное, чтобы не залетела. Месячные прошли. Теперь вероятность забеременеть также невелика. Но лучше подстраховаться…» Когда ночью он выложил на тумбочку рулон презервативов, Тенитилова смутилась и как-то по-особенному взглянула ему в лицо. Андрея передернуло. Так всматривалась в него Мешковская. Нет, нет, все ясно. Отношения закончены. Надо дотянуть до конца смены. Впрочем, когда они с Тенитиловой вдоволь наскрипелись пружинами, в Мирошкине вдруг проснулись к ней теплые чувства, что-то вроде жалости. Ему стало жалко и ее, и себя, обманувшихся и обманувших друг друга, вспомнились их первые ночи. Андрею даже захотелось «выяснить отношения» и «расставить все точки над «i». Но он вовремя остановился. А утром, глядя на Тенитилову, на ее скромную одежду с претензией, на ту нарочитость, с которой она следовала хорошим манерам за столом, Мирошкин ощутил, как его охватывает презрение к девушке. С этого дня их сексуальные отношения превратились в вяло исполняемую обязанность. Женя предлагала ему отказаться от презервативов, говоря, что вероятность забеременеть невелика, а кроме того, она может таблетки попить. Андрей только улыбался в ответ. Он начал срывать на ней злость, издеваться. Однажды, например, Мирошкин целый час делал вид, что ласки и поцелуи Тенитиловой его совсем не возбуждают. В какой-то момент Андрей взглянул ей в глаза и увидел там такое отчаяние, что пожалел измученную молодую женщину и через несколько мгновений овладел ею…

Смена закончилась. Автобусы, набитые веселыми детьми, предвкушающими встречу с родителями, катили по направлению к столице. Андрей и Евгения сидели рядом и молчали. «Если вдруг вспомнишь обо мне, приезжай навестить в лагерь, когда начнется следующая смена. Я там до конца августа пробуду», — Женя робко взглянула на Андрея. Она ждала ответа. Ему надо было, наверное, доиграть до конца, начать уверять, что он приедет обязательно, предложить встретиться в Москве во время пересменки. Именно этого она от него ждала. Андрей открыл было рот, но тут дети, увидевшие на дороге долгожданный указатель, начали скандировать: «Москва! Москва! Москва!», перемежая выкрики хлопаньем в ладоши. Мирошкин закрыл рот. Осталось дотерпеть совсем немного, так что нечего с ней церемониться. На глазах у Жени появились слезы. «Ничего, ничего, — вспомнились ему слова Куприянова, сказанные как-то по поводу страдающей Сыроежкиной, — побольше поплачет, поменьше пописает. Хотя, конечно, жалко ее. Обломал я ей сезон охоты. На вторую смену ей поставят другого напарника, что же ей, и под него ложиться? Над ней в «Дзержинце» и так все смеются». Автобусы остановились у метро «Динамо», детей начали разбирать родители. Андрей взял, было, сумку Жени, но она отказалась от его помощи. Холодно поцеловались на прощание и вместе вошли в метро. Несколько остановок проехали рядом, и Андрей подивился, глядя на Тенитилову: что он нашел в ней? Теперь, когда исчезла ее лучистая улыбка, не осталось ничего. «Да, правильно она ездит в летние лагеря. Там, на фоне остатков пионерской романтики, она еще неплохо смотрится. И правильно, что она ездит в ведомственные лагеря, там публика взрослее, нет студентов-практикантов. Эх, обломал я ей…» Евгения вышла, даже почти выбежала из вагона и, не оглядываясь, двинулась к переходу. Больше Андрей никогда ее не видел, и так и не узнал, удалось ли ей выйти замуж за офицера госбезопасности.

* * *

В школу Андрей Иванович все-таки опоздал. Когда он вышел из подземки на станции «Краснофлотская», в глаза бросилась значительная толпа народа, ожидавшая троллейбус. Поразмыслив несколько секунд, Мирошкин решил к ней присоединиться: «Давно ждут — сейчас должен подойти». Идти от метро до школы было минут пятнадцать, ехать — пять. «Еще и с небольшим запасом приеду». Но, постояв какое-то время, учитель запаниковал и двинулся пешком. Кроме нежелания опоздать был еще один фактор, погнавший его к школе — Андрею Ивановичу вдруг захотелось «по-большому». Спазмы в прямой кишке начались внезапно, но пугающе сильно. То ли сказалась смена температур (после метро он быстро вышел на уличную прохладу), то ли учитель перенервничал, пока стоял на остановке. Андрей Иванович решил поспешить, думая, что на ходу будет «полегче». И правда, стало лучше. Но когда он преодолел ровно половину расстояния между двумя остановками, мимо него, бодро поскрипывая, проехал рогатый общественный транспорт, плотно набитый терпеливыми пассажирами. Андрей Иванович грубо выругался про себя и пошел быстрее, как будто решил сократить разницу в скоростях между ним и троллейбусом.