Derbi Braya Pylayuschaya Ember 1

по её щеке и скатывается к подбородку. Я встаю и пересаживаюсь поближе, обхватывая

ладонями её лицо. Я пытаюсь его приподнять. Когда мне это удаётся, её взгляд падает на

мою челюсть.

— Почему, Куколка? Это убивает меня. Просто скажи мне, — хрипло шепчу я,

стирая большими пальцами не переставая текущие слёзы.

— Потому что ты не... — бормочет она, качая головой, — ты не будешь как

раньше...

Она пытается отвернуться, но я ей не позволяю.

— Что не буду?

— Испытывать те же чувства, глядя на меня, — торопливо произносит она. — Я

должна была бороться сильнее. Сделать что-то, чтобы остановить его.

— Куколка, я не понимаю. Ты сделала все, что могла, и я буду смотреть на тебя так

же, как и раньше. Как на чертовски красивую, удивительную и самую потрясающую

женщину во всем мире, потому что именно такой я тебя вижу. Такой буду видеть тебя

всегда. Я буду смотреть на тебя как на самую сильную личность, потому что ты выжила

несмотря ни на что. Я буду смотреть на тебя, как на человека, которого люблю, потому

что это правда. Боже, Эмбер. Я безумно тебя люблю, до боли.

Взгляд её сине-зеленых глаз, наконец, обращается к моему лицу. Будто океанский

бриз заполняет мои лёгкие. Восторг, который я ощущаю не передать словами.

— Ты любишь меня?

Улыбаясь и игнорируя слезу, скользящую теперь уже по моему лицу, я оставляю на

её губах лёгкий поцелуй и говорю:

— Да, люблю.

Её ресницы трепещут, и она зажмуривается.

— Я беспрестанно думаю о том, что если бы я просто сняла твою цепочку, тогда,

быть может, он бы не... не исполосовал мою спину и не сделал то, что сделал.

Внутри меня образуется какая-то тяжесть, какое-то нехорошее предчувствие и

жуткое подозрение. В памяти всплывает разговор с доктором Алистером.

— От чего? Ремня?

— Не уверен. Но я насчитал тринадцать отметин на её спине и верхней части её

бедер, и если ты приглядишься к её коже, то убедишься, что с ней это произошло не

впервые. У неё также два поврежденных ребра и кровоподтек на щеке, но он должен

пройти через несколько дней. Главное, что она жива. Ей чертовски повезло, что пуля

лишь зацепила печень и прошла навылет.

— А признаки...

Между нами повисает мертвая тишина.

— Изнасилования? — спрашивает он.

Скрестив руки, я киваю.

337

— Есть признаки, указывающие на то, что недавно она занималась грубым сексом,

но никаких следов спермы. Изнасилование сложнее определить, если пациент ведёт

активную половую жизнь. У вас двоих был...

Вспомнив о прошлом вечере и о том, насколько я был груб, когда трахал её в своём

кабинете, я снова киваю.

— Тогда будем надеяться, что худшего не произошло, — говорит Алистер с

абсолютной уверенностью в голосе.

Я с облегчением выдыхаю, когда он выходит из комнаты и поворачивается, чтобы

в последний раз взглянуть на спящую в кровати Эмбер.

— Ты хочешь сказать, что он тебя изнасиловал?

— Я думала, ты знаешь! — паника в её глазах подтверждает то, о чем я даже не смел

предположить, чему не хотел верить, хотя не исключал такой возможности. — Я думала...

— Я не знал, — от резкого подъема с кровати мою спину пронзает нестерпимый жар.

Я завожу руки за голову, а затем сдвигаю их на затылок. — Господи Боже!

Я поступил с этим сукиным сыном слишком мягко. Он умер легко и без боли. Тогда

как я должен был содрать кожу с его костей.

Я хватаюсь за прикроватный столик и швыряю его в другой конец комнаты, посылая

точно в стену.

Я поворачиваюсь и практически реву во всю глотку:

— Почему, чёрт возьми, ты не сказала мне, прежде чем я его убил?

Но по её лицу бежит ещё больше слез.

— Чёрт!

Это я во всем виноват. Я вижу, как она сломлена, и понимаю, что не Уорнер её

сломал. Это сделал я. Она убежала, потому что я ей не доверял. Её подстрелили,

изнасиловали и чуть не убили. Никто не виноват, ни одна гребаная душа, кроме меня