Деревянное яблоко свободы

– И тебе эта проделка кажется очень смешной?

– Маменька, – смутилась Вера. – Но ведь это же была только шутка.

– Это была злая и нехорошая шутка, – упрямо повторила Екатерина Христофоровна.

– Я знаю, маменька. Я ему во всем призналась и извинилась, но он такой смешной…

– Допустим. Остальные твои друзья были не такие смешные?

– Ну, там были всякие. Например, Коля Саблин. Он поэт. Он написал поэму «Малюта Скуратов». Поэма замечательная, такой хороший слог. Но лучше всего он пишет эпиграммы и в них всегда высмеивает Колю Морозова.

– А этот Коля Морозов тоже поэт?

– Он и поэт, и герой. Он хочет бороться за счастье народа по способу Вильгельма Телля. Если вы хотите спросить меня, кто такой Вильгельм Телль…

– Я знаю, кто такой Вильгельм Телль. Я тоже читала Шиллера, и, насколько мне помнится, способ Вильгельма Телля заключался в убийствах. Тебе что, такие способы кажутся нормальными?

– Маменька, – возразила устало Вера, – Вильгельм Телль боролся с угнетателями за угнетенных, и это было главное. А слово «убийство» само по себе ничего не значит. Убийство кого и за что – вот что важно. Впрочем, не будем об этом. Тем более что я не собираюсь никого убивать.

– Я надеюсь, – улыбнулась Екатерина Христофоровна.

– Я, – продолжила Вера, – хочу заниматься просвещением и лечить людей. Простые люди живут в нищете, грязи и бесправии и не имеют медицинской помощи, потому что им нечем оплачивать услуги доктора. Я хочу найти возможность хоть как-то облегчать их страдания.

– Если ты действительно хочешь этого, то почему же ты все-таки не окончила курса? Ведь как врач ты могла бы делать то же самое с большим успехом.

– Да, могла бы, мама, но так получилось. Врачом я не стала, но для фельдшера получила достаточно знаний. И не только для фельдшера. Я прочла много книг, я прослушала лекции умнейших людей Европы, я знаю, что мир устроен несправедливо, что каждый человек, если он ощущает себя человеком, на своем месте должен что-то делать, чтобы этот мир улучшить. А пока, маменька, простите, язык не ворочается, глаза слипаются, хочу спать. Вы, по-моему, тоже.

– Да, конечно.

Екатерина Христофоровна ушла и постелила себе на узком диванчике в прихожей.

«Так получилось», – сказала Вера. Разумеется, она не могла посвящать мать в подробности того, что именно получилось. А получилось то, что, вернувшись из-за границы, «фричи» слились с другими кружками и образовали всероссийскую социально-революционную организацию, которая действовала в Москве, Туле, Иваново-Вознесенске и других городах среди фабричных рабочих, в большинстве своем бывших крестьян. Вступая в организацию, Вера поклялась своим товарищам, а больше самой себе, что дело революции будет для нее важнейшим. Что на это дело она отдаст все свое имущество и всю себя без остатка. То есть что у нее не будет никаких личных интересов, никаких привязанностей, ни любви, ни семьи, ни детей и даже жизнью своей пожертвует в любую минуту. Приняв такое решение, она тем не менее надеялась совместить его с достижением ранее намеченной цели, став врачом.

Организация, едва возникнув, развила в России бурную пропагандистскую деятельность, о чем вести доходили до Веры. С каждым днем ей все труднее было оставаться в Швейцарии, но она хотела вернуться в Россию не иначе как с дипломом врача. И весной, провожая в Россию Саблина и Морозова, который был в нее, кажется, немножко влюблен, она им сказала:

– Встретимся через год!

Откуда ж ей было знать, что все сложится совсем не так, как она предполагала? Морозов и Саблин арестованы при переходе границы, а она…

Осенним дождливым вечером в ее маленький гостиничный номер явился респектабельный господин, курчавый, с окладистой бородой, в золотых очках, в калошах и с зонтиком.

– Я Натансон, – сказал он просто.

Если бы он сказал, что он архангел Гавриил, Вера вряд ли была бы потрясена больше. Марк Андреевич Натансон, известнейший революционер, руководитель кружка «чайковцев», агитатор и трибун, собственной персоной стоял перед ней, улыбаясь одними глазами. Ему было всего лишь двадцать шесть лет, но борода, очки и солидный костюм делали его намного старше. И говорил он так уверенно, что спорить с ним мало кто решался.

Они сидели за самоваром, и Натансон расспрашивал Веру о ее планах на будущее. Она, догадываясь о причине его визита, сказала, что для начала хочет закончить образование.

– Мне осталось совсем немного. Только полгода. Я уже начала писать докторскую диссертацию…

– Я вас понимаю, – вздохнул Марк Андреевич, – конечно, глупо прерывать образование, тем более в самом конце. Это так важно – закончить университет, получить диплом, повесить на стенку, я понимаю, что это тешило бы ваше честолюбие.

– Не только мое, – посмела перебить его Вера. – Моя мама так мечтает о том, что ее дочь станет доктором. Если я брошу университет, я не смогу ей объяснить, почему я это сделала.