Дерево, увитое плющом

Скоро я подошла к началу тропинки вдоль реки. Закончился час одиночества, вполне достаточно. Пора возвращаться в тот дом, который есть. Я повернула на главную дорогу, быстро прошла мимо рододендронов, мимо разрушенного домика у ворот и дуба, заросшего девичьим виноградом, и так же быстро пошла до самых ворот с белой надписью «Вайтскар», а потом по ухоженной дороге за ними.

Глава седьмая

Alang the Roman Wall,

Alang the Roman Wall,

The Roman ways in bygone

Days were terrible to recall…

Norman Turnbull: Northumberland Song

Юлия появилась прямо перед чаем. День навевал дрему. Пахло сеном. Тарахтение трактора вдали казалось такой же частью жары, как жужжание пчел над розами. Это заглушило шум подъезжающей машины. Мы с Лизой резали хлеб и намазывали его маслом, вдруг она подняла голову и сказала: «У ворот остановилась машина. Это, должно быть, Юлия. — Прикусила губу. — Хотела бы я знать, кто ее привез. Должно быть, Билл Фенвик встретил поезд. — Я осторожно опустила нож. Лиза внимательно посмотрела на меня. — Я бы на вашем месте не беспокоилась. По сравнению со всем остальным, это ерунда».

«Я не беспокоюсь».

Она кивнула, как всегда улыбаясь сжатыми губами. За два дня моего пребывания в Вайтскаре Лиза, похоже, сумела вывести свои нервы из состояния неестественного напряжения. Более того, она горячо последовала моему совету — иногда казалось, что она действительно убедила себя в возвращении настоящей Аннабел. В любом случае, она реагировала на меня соответственно. «Выйду ее встретить, — сказала она. — Пойдете?»

«Лучше вам встретить ее первой. Идите». Я проводила ее до задней двери и ждала в тени, а она вышла на солнечный свет.

Юлия была за рулем открытой машины — разбитой старушки, почти своей ровесницы, аккуратно выкрашенной в туманно-черный цвет и украшенной сияющими хромированными абсолютно новыми и не слишком нужными деталями. Юлия без особого толку дергала ручной тормоз, машина проехала еще четыре ярда, потом девушка, так и не выключив мотора, выскочила наружу. «Лиза! Какой рай! Мы ехали в жуткой духоте! Слава Богу, я наконец-то могу дышать! Как дедушка? Она приехала? Дорогая, надеюсь, тебя не раздражает Дональд? Это его машина, и он не разрешал мне ее вести, говорил, что я самый гнусный водитель, но, в конце концов, ему пришлось, потому что я не хотела вылезать и открывать ворота. Я попросила его погостить, надеюсь, ты не возражаешь? Он может жить в старой детской, а я буду выполнять каждую крупицу работы сама. Она приехала?»

Простота белой блузки и голубой юбки с широким кожаным поясом на тонкой талии ничуть не скрывала того, что все это стоит очень дорого. Светлые густые волосы сияли на солнце. Серо-зеленые, очень светлые глаза, как вода. Золотистый загар. Тяжелый золотой браслет на тонком запястье. Юлия держала Лизу за руки и смеялась, но не поцеловала. Возбужденность встречи не относилась к Лизе лично, а была частью характера Юлии и, похоже, выплескивалась непроизвольно. Слишком интенсивно работающий фонтан. Если поблизости люди, на них попадают брызги.

Она отпустила Лизины руки и развернулась так, что юбка разлетелась, к мужчине, которого я только тогда и увидела. Он закрывал ворота двора, а теперь, отозвавшись на крик: «Дональд! Иди знакомиться с Лизой!» — тихо пошел к машине, которая дрожала от работы мотора и поблескивала колышущимся хромом. Заглушил мотор, вынул ключ, аккуратно положил его в карман и приблизился с застенчивым видом, который поразительно контрастировал с энтузиазмом Юлии.

Позже я узнала, что Дональду Сетону двадцать семь, но выглядел он старше из-за угрюмой самоуглубленности, в которую образование нередко превращает природную сдержанность шотландцев. Глубоко посаженные светло-карие глаза Под не слишком выразительными бровями могут сиять или метать молнии, в зависимости от настроения, а в тот момент только они свидетельствовали о способности Дональда что-то чувствовать. Длинное лицо с высокими скулами почти никогда не меняется, очень редко улыбается, но тогда делается очень привлекательным. Густые прямые волосы, отрицая дисциплину, рвутся вперед темно-коричневой копной, которая отливает красным на солнце. Выбранная им в тот день старомодная одежда никогда, даже в непредставляемом прошлом, не была «хорошей». Она напоминала его машину, только не была украшена до такой степени. Человек наверняка многие весьма скромные предметы считал слишком яркими и безвкусными, но выглядел умным и спокойным, а по степени подвижности напоминал скалу Гибралтар. Он замечательно подходил Юлии.

Она все так же восхитительно импровизировала: «Лиза, это Дональд. Дональд Сетон. Дорогой, это Лиза Дэрмотт, я говорила, вроде кузины и превосходно готовит, представляешь! Лиза, он может остаться, правда? А куда ты поместила ее?»