Дерево, увитое плющом

«Это достаточно просто. Пойду вечером к дедушке, скажу, что приезжала повидать его, а потом повяла, что это очень глупо… Я имею в виду, из-за тебя. В конце концов, Кон, он не может думать, что мне легко опять общаться с тобой. Он это примет, может даже подумать, что я уезжаю из-за его решения оставить Вайтскар тебе. — Я помолчала, он ничего не сказал. Я повернулась лицом к воротам, вцепилась обеими руками в верхнюю планку. — Кон, это правда лучше. Все получится. Удача на нашей стороне, сегодняшний день это доказал. Придумаем, что сказать дедушке, и я завтра уеду. Могу пробыть в Ньюкасле до среды, будет странно, если я не захочу видеть Юлию… И я могу приехать на его день рождения. Потом отправлюсь в Лондон. Всегда могу вернуться, если… он заболеет или что-нибудь… — Я опять начала терять контроль над своим голосом, остановилась, подышала. Со стороны могло, наверное, показаться, что я всхлипнула. — Ты… Ты не можешь хотеть, чтобы я была здесь, Кон. Неужели ты не видишь, что если я уеду, это не принесет тебе ничего, кроме добра? Если я сразу опять уеду, насчет дедушки все сразу определится. Он не оставит мне ничего, даже денег. Ты получишь все, вы с Юлией».

Он быстро шевельнулся в темноте, опустил ладонь на мою руку и прижал к планке. «Прекрати! У тебя истерика! Подумай, если можешь. Какого черта с тобой сегодня случилось? Ты прекрасно знаешь, что это ерунда. Если ты сейчас уедешь, какие, по-твоему, вопросы будут задавать? Тогда Богу придется помогать нам обоим, и Лизе тоже». «Не понимаю, как они могут выяснить…» «Другой вопрос. Ты не можешь найти уважительной причины уехать сейчас. Сама поймешь, если попытаешься мыслить, как разумное человеческое существо, а не истерическая девица». «Я сказала…»

«Не будь дурой! Возвращаясь сюда, ты, то есть Аннабел, понимала, что встретишься со мной. И через двадцать четыре часа ты обнаруживаешь, что не можешь больше меня выносить. Что подумает мистер Винслоу? Он вовсе не дурак. Он решит, что я что-то сделал, опять начал ухаживать за тобой, заговорил о прошлом и расстроил тебя… В любом случае, я сделал что-то не то, а на этот раз он может меня и не простить. Нет».

«Да. Да, понимаю. Ну, придумаем что-то еще…»

«Я говорю, нет! Во-первых, мы не знаем точно условий старого завещания, и будет ли новое. Даже если ты права, неужели ты думаешь, что я хочу, чтобы он полностью лишил тебя наследства, что определенно произойдет, если ты уедешь завтра?»

Я удивленно уставилась на тень рядом с собой. «Что ты хочешь сказать?»

«Дорогая моя совестливая юродивая, ты думаешь, я хочу, чтобы он разделил капитал на две, а не на три части? Если ты останешься, я получу две трети, если уйдешь — только половину, если еще повезет с Юлией… Сейчас я говорю о деньгах. Мне нужны деньги, чтобы поместье работало. Это до такой степени примитивно. Поэтому, дорогая, ты останешься. Будешь изображать очаровательную раскаявшуюся блудную дочь. И будешь заниматься этим, пока не заработаешь, как минимум, причитающуюся Аннабел часть денег. Ясно?»

«Нет».

«Девушка милая, я что, должен это изобразить в виде комикса? Не могу выражаться яснее. И, в любом случае, это не важно. Будешь делать, как я скажу».

«Нет. — Тишина. Я сказала, трясущимся голосом: — Я не имела в виду, что я не поняла. Я имела в виду просто «нет"».

Сначала я думала, что его молчание породит страшный взрыв гнева. Ярость перетекала из его руки в мою. Потом что-то изменилось. Он наклонился, будто хотел заглянуть в мое лицо. Сказал медленно: «Ты все еще не объяснила причину. Теперь, предположим, ты это сделаешь… Ну? Что-то тебя ужасно перепугало, не так ли? Нет, не лошади, что-то важное… и много бы я отдал, чтобы узнать, что…» Голос его полностью изменился. Злость исчезла, на ее место пришло что-то вроде любопытства, не более того. Он размышлял.

Гнев его не смог меня напугать, но теперь я торопливо заговорила: «Ничего меня не пугало. Это просто… Был ужасный день… Извини, ну не задавай вопросов, пожалуйста! Я много сегодня для тебя сделала! А ты сделай это для меня. Мы можем что-нибудь придумать, я знаю, только помоги…»

Впервые я сама прикоснулась к нему — протянула руку и положила ее поверх его, той, которой он прижимал мою ладонь к воротам. Вдруг неожиданно вышла луна, выплыла из-за вершин деревьев в молочное небо. К нам рванулись тени деревьев, голубые и будто стальные, а трава засветилась серебром.

Я ясно видела его лицо. Выражение глаз мешало рассмотреть отражение луны в зрачках, но я еще раз осознала, насколько он сосредоточен на собственных проблемах. И вдруг он сказал, очень нежно: «Правда хочешь бросить все и удалиться?»

«Да».

«Хорошо, дорогая. Делай по-своему».

Должно быть, я вздрогнула. Он улыбнулся. Я спросила недоверчиво: «Ты правда мне поможешь? Разрешишь уйти и будешь ждать… честными средствами?»