Держава том 4

– Ха-ха! Мадам, покажите нашу комнату и наведите в ней порядок.

– Чтоб как в казарме всё блестело, – вновь внёс шутливую словесную лепту в речь взбалмошного брата Аким.

Женщины заулыбались.

– Натали, нам придётся, дабы не выводить из равновесия братьев, вновь подружиться.

– Да, Ольга, согласна, – не стала спорить та и, подойдя, чмокнула в щёку бывшую подругу. – Обстоятельства складываются именно таким образом, – добавила она, неожиданно рассмешив всю компанию.

– Чересчур выспренно и пафосно, – вновь высказал своё мнение Аким, подумав: «Неужели так бывает? Только вчера разглядывал фотографию, где нас с Натали снял фотограф с кошачьим бантом на шее… И вот сегодня она здесь, рядом, – исподволь любовался жёлтыми глазами и мягкой, неброской красотой молодой женщины. – Неужели я всё ещё люблю её?» – поразился и в то же время испугался он. – Это что на Шпалерной в Аракчеевской казарме? – не слушая подтверждения, добавил, дабы восстановить душевные силы и образ бравого вояки. – Николаевское военное училище покажется тебе институтом благородных девиц…

– А вот институт, милостивый государь, просим не трогать, – шутливо возмутились дамы.

– Ну тогда, – развёл он руками, радуясь в душе, что натянутые отношения между ними проходят, – желаю тебе не стать кавалером ордена «Золотой репы», – развеселил брата. – Не лететь с коня головой в опилки первым из курса, – объяснил дамам значение награды. – Слышал, что двухлетний курс проходят около ста офицеров кавалерийских полков, а на ужасные парфорсные охоты, введённые бывшим начальником школы генералом Брусиловым, направляются даже толстяки-полковники, кандидаты в командиры полков. Говорят, некоторые из них, с перепугу уходят в отставку, лишь бы не скакать с десяток вёрст по пересечённой местности за бегущими «по живому зверю» гончими собаками.

– По какому ещё «живому зверю?» – разволновалась Натали.

– Обычно используются олени, – внутренне обрадовался, что супруга волнуется за него, Глеб.

– Даниели, – уточнил Аким, дабы блеснуть своей осведомлённостью и эрудицией. – Содержатся в питомнике. Ездили когда-то с отцом глядеть на них.

– А я, как в Рубановку попаду, среди местных помещиков парфорсные охоты введу. А то всё уточки им. В основном, жареные. Вот пусть Полстяной за Трезором с Ильмой на коне погоняется, враз похудеет. Да вы его не знаете, господа. Мадам Камилла, не пора ли обедать? – вопросил у проходящей мимо домоправительницы Глеб.

Для прибывших из Рубановки Максима Акимовича с Ириной Аркадьевной оказалось приятной неожиданностью увидеть на перроне ни только старшего сына, но и младшего.

Капельному Максиму из всей этой суетной толпы из пап, мам, бабушек, дедушек, больше всего пришлась по душе Ильма.

К тому же её имя выговаривалось легче, чем «Тлезол».

– Сынок, да что ж не сообщил, что в Питер приехал? – цвела Ирина Аркадьевна, по очереди целуя сыновей и невесток. – Да иди ты, – шуганула лезущую лизаться собаку.

– Сюрприз! – улыбался Глеб.

– Сюлплиз, – задумчиво повторил мелкий Максим, – развеселив и без того довольную родню и Ильму, запрыгавшую около малыша.

– Сын, что у тебя за форма? – удивился отец, разглядывая чёрный доломан с золотыми шнурами и чёрный ментик, подбитый алым сукном и отороченный мехом, небрежно накинутый на плечо.

– Это с прошлого года новая парадная форма школы. Пришлось сменить синий цвет на чёрный, – не очень огорчённым тоном произнёс Глеб.

– И кто сейчас у вас начальник?

– Генерал-майор Владимир Михайлович Безобразов.

– О-о! Он уже генерал?! – поразился отец.

– Мужчины, дома наговоритесь, – повела родню по перрону Ирина Аркадьевна.

– Господа! Кто желает с ветерком прокатиться на моторе и мигом попасть домой?

Пожелали Глеб с отцом.

Движок, разумеется, как всегда не вовремя заглох, и по приезде их весело встретили воплями иронического восторга:

– Наконец-то! Прибыли! Заждались уже!

– Думала, в Рубановку уехали! – смеялась Ирина Аркадьевна, любуясь сыновьями и мечтая: «Господи! Одари когда-нибудь ещё раз таким счастьем».

Весь октябрь молодёжь, согласно завистливым словам Максима Акимовича, вела разгульный образ жизни.

Ибо из двадцати четырёх офицеров, принятых в казачий отдел Школы, один оказался Кириллом Фомичом Ковзиком.

А из Варшавского военного округа прибыл в отпуск бывший паж, а ныне штабс-капитан Сергей Рудольфович Игнатьев.

– Господин Ковзик, ну как вы могли променять гусарский доломан на казачью бекешу? – вопрошал, сидя в ресторане, Глеб. – Смотрите, как вас украшает чёрная гусарская форма.

– Господин живой бог, во-первых, я не ёлка, чтоб меня украшать; во-вторых, с некоторых пор не вижу ничего почётнее, чем служить в Забайкальском казачьем войске. Видимо – судьба!