Державин

В начале 1798-го года Державин сообщал своему старому другу Гасвицкому: «Был государем сначала изо всех избран в милости; но одно слово не показалось, то прогневал: однако по малу сходимся мировою, и уже был у него несколько раз пред очами. Крутовато, братец, очень дело-то идёт, ну, да как быть?..»

Громогласно возглашённое слово «вон!» со стуком ружей и палашей произвело подобие воздействия гальванического тока: все вздрогнули и замерли, меж тем как команда, звучно нарастая, неслась по комнатам всё ближе и ближе, оповещая о прохождении императора. Распахнулись наконец белые золочёные двери, и в образовавшейся анфиладе, между построенными фронтом выликорослыми кавалергардами в шлемах и в латах, показался в императорской мантии Павел I, сопровождаемый царицею Марией Фёдоровной и великими князьями Александром и Константином. За императорской семьёй следовал бывший польский король Станислав Понятовский[60].

Вельможи двинулись за ними в дворцовую церковь. Молнией разнеслось: ожидается служба в честь первой победы Суворова в Италии.

Читано было донесение фельдмаршала от 11 апреля 1799-го года: «Вчера поутру крепость Брешиа с её замком была атакована. Войска императорско-королевские и вашего императорского величества егерский Багратиона полк, гренадерский батальон Ломоносова и казачий полк Поздеева под жестокими пушечными выстрелами крепостью завладели. В плен досталось: полковник 1, штаб и обер-офицеров 34, рядовых природных французов 1030, да раненых в прежних их делах 200; пушек взято 46, в том числе 15 осадных. С нашей стороны убитых и раненых нет…»

По окончании благодарственного молебства Павел I приказал провозгласить Суворову многолетие.

Могучий, похожий на африканского льва протодиакон густым басом, казалось, всколебал церковь:

– Фельдмаршалу войск российских, победоносцу Суворову Рымникскому многа ле-е-ета…

И мужской хор грозно и звучно подхватил и повторил речитативом его слова, а за ним, на высокой ноте, трогательно и чисто пропел женский, и наконец голоса обоих слились в едином торжественном возгласе:

– Многа ле-ета!..

Белокурый юноша в мундире камергера выбежал из толпы придворных и пал на колени перед Павлом. Слёзы мешали ему говорить. Это был четырнадцатилетний сын Суворова Аркадий.

Император быстро поднял его:

– Похвальна и весьма твоя привязанность к отцу… Поезжай и учись у него… Лучшего примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу…

С этого дня не появлялось номера газеты, русской или немецкой, в коем не упоминалось бы о Суворове. Державин в воображении своём шёл за ним через Адидж, Треббию и По и с нетерпением ожидал его в Париже.

Уже давно, со времён «Водопада» и оды «На взятие Измаила», поэта пленил сумрачный шотландский бард Оссиан, в возвышенных тонах поведавший о древних героях. Державин не знал, что песни Оссиана – искусная стилизация поэта Макферсона, объявившего, что он обнаружил их в горной Шотландии и перевёл с гэльского языка. Суворов также любил макферсоновского Оссиана, перечитывал его в переводе Кострова, и Державин порешил воспеть славные победы в Италии высоким штилем этих поэм.

Се ты, веков явленье чуда!Сбылось пророчество, сбылось!Луч, воссиявший из-под спуда,Герой мой вновь свой лавр вознёс!Уже вступил он в славны следы,Что древний витязь проложил;Уж водит за собой победы

И лики сладкогласных лир.

Каждая новая победная весть отдавалась гулом рукоплесканий в русском обществе. Тон задавал сам император, осыпавший Суворова и его чудо-богатырей дождём наград и милостивейших рескриптов. Державин с жадностию читал донесения Суворова, которые печатались в «Прибавлениях» к газете «Санкт-Петербургские ведомости». Основываясь на точных фактах, живописуя величие Альпийских гор и тысячи препон, вставших на пути русского войска, поэт нарисовал картину швейцарского похода Суворова:

О радость! – Муза, дай мне лиру,Да вновь Суворова пою!Как слышен гром за громом миру,Да слышит всяк так песнь мою!Побед его пленённый слухом,

Лечу моим за ним я духомЧрез долы, холмы и леса;Зрю – близ меня зияют ады,Над мной шумящи водопады,Как бы склонились небеса.

В звучных стихах запечатлевается бессмертный подвиг – как пример для подражания будущим поколениям, как символ непобедимости русского солдата. Какое обилие красок! Какая сила изобразительности!