Держись от меня подальше

Оливер особо не наряжался ради вечера, и они с Соней в своей повседневной одежде смотрелись органично. Так думала Лена, наблюдая за ними с заднего сидения. А вместе с тем грустила, что у всех рядом их половинки, только она одна неприкаянная.

Дорога много времени не заняла. А по прибытии никто из машины выбираться не спешил.

— Ты, Лен, иди, мы сейчас, — сказала сестре Соня.

Та намёк поняла, решив, что сестрёнка хочет остаться наедине с любимым. Это просто сначала стеснялась, но сейчас лёд растоплен, так что вперёд и с песней. Она утопала на своих опасных шпильках, договорившись встретиться с ними у барной стойки. В каждом клубе атмосфера была разной, интерьер отличался и, вообще, одинакового не было ничего — каждый владелец старается выделиться, но вот барная стойка всегда на самом видном месте. Поэтому и договариваться встретиться около неё — беспроигрышный вариант.

Стук её каблучков стих, и Соня спокойным голосом начала разговор, который не планировала, но чувствовала, что именно сейчас самый подходящий момент для него.

— А знаешь, я не люблю оливки, — явно намекая на аналогию имени парня и «этих противных скользких зелёных какашек», заявила Соня.

— Зато я люблю.

— И что? — недоуменно вскинула она брови.

— А ты разве не слышала про теорию оливок?

— Что за бред?

Ей очень хотелось ещё и палец к виску приставить и покрутить, присвистывая. Но Оливера этим было не пронять, тем более, что он поведал девушке весьма интересную теорию, которую почерпнул из известного сериала:

— Ты не любишь оливки, а я их обожаю, значит, мы идеальная пара! Я буду есть оливки из твоего салата, из твоей пиццы…

— Выковыривать что ли?

— Ты можешь сама их мне перекладывать.

Саннетт лишь хмыкнула, представив как ногтями вышкрябывает ненавистные оливки и, словно заправский жонглёр, закидывает их в раскрытый рот Оллика-щенка.

— И долго ты на оливковой диете протянешь, мачо?

— Всю жизнь, — излишне пафосно ответил парень.

— Ты ещё пяткой в грудь себя тресни, — на его округлившиеся глаза и немой вопрос «на фига?», она не замедлила с ответом: — Чтобы впечатлить меня.

Оливер беззлобно усмехнулся, не отводя взгляда от лица Сонечки. Эти пикировки со взбалмошной и даже взрывной девушкой ему нравились. Она была живой, без масок — все читалось на её лице. Может дело в её возрасте, хотя не намного он её старше, а может дело в том, что в семье Матвеевых все девушки такие… искренние что ли? Настоящие. А не как те анорексичные куклы, которые тоннами виснут на нём.

Сёстры разные, как инь и янь, но под щедрым слоем брони из их характеров, манер, мыслей… возможно ли, что под всем этим и Соня, и Лена имеют одинаково чистые сердца, как у старшей? Ленино сердечко словно прозрачная слеза. А что с сердцем Сони? В девчонках же течёт одна кровь, но значит ли это, что одна девушка может заменить собой другую? Они ведь и влюблены обе в одного и того же придурка, его братца, который порой забывает о своих обещаниях.

Он перевёл взгляд на приборную панель, а пальцы его своевольно выбивали известный мотив у себя на коленке. Грустно улыбнувшись самому себе, будто неимоверно огорчён этим фактом, Оливер даже несколько виновато сообщил ей:

— Я же не акробат, зайка.

— Глупо, — отбрила его суровая Соня. — Теория твоя глупа и дебильна. Например, ты какие фрукты больше всего на свете любишь?

Не задумываясь, он заявил, что мандарины:

— Но, я ещё и арбузы люблю… Только это ягоды. Так что мой ответ — мандарины!

— Вау! Какой нежданчик! — она притворно удивилась. — И мой любимый фрукт — мандарин! Как делить будем?

— Ну-у-у… Думаю, я как джентльмен…

Соня беспардонно его перебила:

— У тебя что, синдром рыцаря? Или ты во мне леди разглядел? Короче, делить мы его точно не будем. Ты захочешь съесть мандарин — он же безумно вкусный! И я захочу. И оба будем хотеть сильно-сильно! Но делиться мы не захотим. А значит? Значит, война!

— Ты чересчур брутальна, Соня, — щёлкнул он её по носу.

— Чего клешни распустил? — Соня перехватила его руку. — А если сломаю?

— Ломай, — меланхолично отозвался парень, но в его глазах мерцал вызов.

Девушка секунду подумала и отпустила. Тепло его рук приятно грело ладони, но мысли рождало совсем безрадостные. Она уже успела пожалеть, что затеяла разговор, но сдержать себя не могла.

— Ты ведь меня не любишь, Оливер Басс.

Всё, она сказала ему. И что он ответит? Будет отрицать или согласится? А как ей себя повести? Да, зря она начала. Но отступать — не её метод. В её манере — принять бой и победить.

— С чего ты взяла? — усмехнулся парень, но внутренне напрягся.

С какого перепугу она решила спутать ему карты? Или разгадала коварный план?

— Это видно. Но это не страшно и я помогу тебе.

— Как же? — в голосе Оливера промелькнула заинтересованность.

Поменять один план на другой — легко. Лишь бы игра выгорела, а то, что она стоит свеч — без сомнения.

— Тебе — Лена, мне — Охренчик.