Держись от меня подальше

Оливер рассмеялся, но его настоящие эмоции было понять невозможно, вот если бы Соня была психологом, она бы сразу раскрыла, что этот смех не носит характер ни радостного, ни злостного — он призван скрыть волнение и небольшое замешательство:

— Не-е-е, моему братцу никто кроме неё не нужен.

— Значит, тебе нужно стать для неё лучше, чем Шерхан, — слова вылетали из неё безжалостно, хотя раскаяния о том, что она поступает неправильно и негуманно вовсе, продолжали её преследовать, невидимыми тёмными крыльями вырастая из спины.

— Я и так лучше, — возразил уверенный в себе донельзя Олли. — Но я хоть и есть, меня ей не нужно.

Теперь грусть в его голосе прозвучала неожиданно неприкрыто. Словно нагая Маргарита пролетела на помеле над городом, окрасив этой домашней утварью тёмно-синее небо в угольно-чёрное, мазнув также и по настроениям Басса и Сонечки.

Но Соня вновь удивила саму себя, выдав саркастичную фразу:

— Ща расплачусь от сожаления, бедняжка, — она усмехнулась, поддерживая как-то случайно выбранный образ стервы. — Плохо стараешься.

— Можно подумать, ты лучше?

— По крайней мере, я что-то делаю, прилагаю усилия, стараюсь.

— Вот и я так же.

— Да уж. Стараешься… — неожиданно, она очень зло выкрикнула ему прямо в лицо, наконец-то повернув к нему голову: — Нафиг надо было устраивать игры со мной, если тебе Лена нравится?

Но Оливер словно надел на лицо непроницаемую маску:

— И долго ты это вычисляла?

— Вот минут… несколько назад в голову прилетело. Озарение. Когда мы из подъезда вышли глазами её поедал, слюни пускал, и дверцу в машину открывал и чуть ли не запрыгал как зайчик на ушах. И как всю дорогу в зеркальце заднего вида пялился, будто торт свадебный сзади везёшь. Ты и раньше ей всегда внимание уделял. Одно к другому, бисеринка к бисеринке и вот полная картина, которую ты даже не смеешь отрицать.

Оли неопределённо хмыкнул:

— И тебе даже не обидно, что не ты королева моих снов?

— Мне обидно, что я не королева твоих кошмаров, — парировала мандариновая девушка, как иногда про себя её называл Оливер. После минутного молчания она добавила свою правду: — Я Шера люблю. А не тебя, хотя были… А нет, не важно.

— Уж скажи, сделай милость, — зацепился он за её недоговоренную фразу, в которой, возможно, скрывалась безумно важная информация.

— Проехали.

Но парень не желал «проезжать». Он чувствовал, что должен знать:

— Скажи.

— Ты глухой? Неважно это.

— Всё важно, — ответил он и, не выдержав, решил воздействовать силой. Он схватил её за руки, практически заключив в объятия: — Я всё же требую.

— Ты псих.

Она не сводила с него немигающего взгляда, и в ней боролось одинокое чувство, граничащее с либидо. Он умеет быть грубым, но при этом не пугает до дрожи в коленках, но крышу начинает сносить. И эти чувства её страшили. И запах от него исходил приятный, дурманящий. А слова, сказанные шёпотом почти в губы: «Я знаю…»? Нереал полный.

Ей действительно показалось на несколько незабываемых мгновений, что они могут быть вместе, чтобы вместе спасаться от одиночества. А в его глазах она именно одиночество и видела. Словно выброшенный за борт маленький человек, барахтающийся в пучине чёрных зрачков и не способный влезть в спасительные круги голубых радужек. Страшное чувство одиночества. Оно преследовало её давно. Но в его глазах, помимо этого, плескалась ещё и какая-то скорбь.

— Были моменты, — она заговорила, но Оливер лица так и не отодвинул, практически вдыхая ей горячий воздух прямо в рот, — когда мне казалось, что у нас может что-то получиться…

Соня зажмурилась, покачала головой, стукнувшись носом с носом Олли, он отпрянул, потому что и сам не понимал, почему она так заворожённо смотрит в его глаза, будто читает мысли. А она усмехнулась.

— Продолжай, — он всё ещё был рядом, но теперь его лицо было в сантиметрах пятнадцати от её.

— А что продолжать? Это же глупости всё! — она рассмеялась. Он тоже улыбнулся, хотя ни одному из них смешно не было. Всё было просто странно. — Чушь собачья. К тому же, у тебя чувства к Лене, а у меня к моему Тёмочке… Слишком высокие барьеры. Да и поезд… ушёл. А торчать на станции в ожидании следующего как-то не прёт.

Она скривила лицо, выражая тем самым нежелание продолжать.

— Жаль, что мы его упустили… — грустно сказал Оливер, вернувшийся на своё сидение.

— Ой, не могу. Рэпперочек ты наш, а ты, оказывается, талантище. В актёры не пробовал поступать? — она говорила это предельно-весёлым голосом, но на самом деле она вновь включила грубиянку и хамку, которая не постесняется «обласкать» старушку в автобусе, посягнувшую на её сидение. — И в итоге — проехали. Короче, ты мне с Шером поможешь? Со своей стороны обещаю поддержку в завоевании Лены.

— Мне не нужна твоя помощь. А тебе следует выкинуть его из головы.

Его слова показались Соне хамскими и она, все ещё в эмоциях от неудовлетворения своих тайных желаний, сорвалась на крик:

— Тогда мне не нужна твоя помощь! Кем ты себя возомнил?

— Просто не лезь в это, — спокойно посоветовал ей парень.

— Поздно. И, кстати. Я тебя бросаю. Ищи себе другую мнимую девушку.