Держись от него подальше

– Правда, Ась. – От звука своего имени, произнесенного таким тоном, я вздрагиваю. Звучит так, будто мы дружим миллион лет и это его «Ась» совершенно привычно. – Я не верю тебе. Я не буду за тобой таскаться, пока Колчин тебя обхаживает, прости. Не хочу потом остаться крайним. Мне это неинтересно, и я тебя уже предупреждал.

– Но никто меня не…

– Ты любишь его. Зачем злишь его мной?

– Да я ничего такого не планировала!

– Я знал, что так будет. Прости, но нет. Ты явно не определилась, хочешь ли с ним расстаться. Я тебе не помощник и не инструмент по воссоединению влюбленных сердец. Это глупо.

– Мне Колчин не нужен!

– Хорошо. – Тимур пожимает плечами. – Значит, тебе нечего бояться. Он поревновал, верно? И стал ходить следом вдвое больше?

– Да нет же! Он подошел сегодня, и я… Я смеялась не потому! Он сказал, что любит меня, и я…

Очень неправильные слова, очень. Костров самодовольно ухмыляется и отходит, а я делаю шаг к нему, чтобы «умник» от меня не прятался.

– Стой же, блин!

– Не надо. Между нами ничего нет, чтобы ты оправдывалась. Я просто не хочу участвовать в твоих развлечениях.

– Ты дурак! Какие развлечения? Я… Серьезно, я просто… Между нами ничего… А ты…

Впервые в жизни я так теряюсь. Будто стою в одном шаге от катастрофы – цепляюсь пальцами за призрачную надежду. Делаю к Кострову шаг и вижу, как он отступает. Дергается вперед, потом назад, и догадка меня оглушает.

– Ти-мур? – С вопросительной интонацией это звучит почти как угроза.

Теперь я спокойна. Больше ничего не говорю и не заикаюсь, потому что все понимаю. Нет у меня никакой «призрачной надежды». У меня вообще в руках контроль над ситуацией, просто Костров ловко притворялся, что это не так.

– Не подходи ко мне! – Он в защитном жесте поднимает руки.

А я уже хищно улыбаюсь. Адреналин, что, казалось, уже схлынул, вновь выбрасывается в кровь и устремляется по венам к самому сердцу, чтобы заставить его быстрее колотиться. То же самое было со мной, когда я впервые села за руль. То же чувствовала, когда на пол полетели отрезанные волосы. То же, когда увидела отражение в зеркале. То же, когда вижу Старушку. Адреналин и учащенное сердцебиение. Дрожь во всем теле: такая сладкая и желанная.

Смотрю на растерянного Тимура, пожирающего меня глазами; его щеки розовеют, дыхание то и дело сбивается. Костров пытается без слов о чем-то умолять.

– Не. Подходи. – В его голосе слышится отчаяние.

– Почему? Ты чего-то боишься?

– Что ты делаешь?

– Ничего, просто смотрю на тебя.

– Ася! – Он умоляет, а я улыбаюсь, потому что все происходящее смешно и круто.

И снова этот плотный воздух, которым невозможно дышать, наполняет легкие. Тимур красивый, очень. В квартире не зажжен свет, и кажется, Костров нарисован тенями – ненастоящий, окаменевший.

– Что?

– Ты совершаешь ошибку, – уже неразборчиво бормочет он под нос, но я догадываюсь по его губам.

– Неправда.

– Прекрати, – звучит еще тише.

– Замолчи.

Он устало закатывает глаза, дергается, чтобы развернуться и, видимо, уйти, а я делаю два решающих шага, цепляюсь за его плечи и тяну на себя.

– Нет! – успевает сказать он.

Но я уже со всем определилась. Меня не остановить. Мне очень хочется снова этого ощущения контроля над ситуацией. Лучшее, что можно чувствовать, – это совершенное равноправие. Оно так ценно, будто осталось в мифах и сказках. Так ценно, как полезное ископаемое, что хранится только в самых недрах земли и стоит баснословных денег. Да, оно подразумевает, что Костров сейчас сделает шаг навстречу, но я хотя бы попытаюсь предоставить ему этот шанс. Я могу ошибаться, но не могу не проверить.

Встав на цыпочки, шепчу напоследок перед падением:

– Замри и не мешай.

А после ловлю его губы своими. Легкое горячее прикосновение.

Тимур мне не отвечает. Он явно ждет, когда я остановлюсь, и меня снова ослепляет: я все-таки ошиблась! Костров не реагирует, а мне слишком холодно из-за безответного поцелуя. Идея уже кажется катастрофическим провалом. Неужели я все поняла неправильно? Если это оно, если он мое спасение, сейчас все должно быть иначе, ведь так? Я должна ощутить бабочек в животе, мгновенную волну удовольствия, что-то сладкое, тянущее, растекающееся по телу.

Черт!

Я прижимаюсь к Кострову снова. На всякий случай. И напоследок, чтобы наверняка, кончиком языка касаюсь его нижней губы.

Пожалуйста! Ты же можешь! Просто дай мне хоть что-то. Ты не можешь быть таким идеальным, но при этом совершенно мне не подходить. Иначе ради чего я так тобой увлеклась? Ради чего я страдала неделю по твоему голосу? Ради чего так реагировала на твои комплименты?