Держись от него подальше

Мне вроде смешно от собственной паранойи, но Соня же зачем-то притащилась? Она же чего-то от меня хотела? Но, с другой стороны, Егор не из тех, кто машет кулаками. Кажется.

Кто в двадцать первом веке ходит драться? Так не бывает.

Дохожу до нашего двора насмерть перепуганная – уже раз десять меня захлестнуло волной истерии. Останавливаюсь перед погребами и смотрю на окна Кострова. Как же хочется, чтобы сейчас в них загорелся свет! Я будто даю ему последний шанс, как в фильмах, где герой появляется на перроне за три секунды до того, как уезжает поезд с его любимой. На всякий случай решаю пройти еще раз мимо подъезда Кострова и замираю в двух шагах.

На лавочке, где полчаса назад была я, сидит сгорбленная фигура. Расслабленно повисшие кисти, опущенная лохматая голова. Прежде чем новый приступ волнения сковывает тело, из живота по всему телу разлетаются хищные кусачие бабочки. Нереально так скучать. Хочу просто Кострова обнимать, даже не целовать. Это однозначно важнее. Зарыться в него, спрятаться, не выпускать из дома.

– Тимур?

Голос сипит, словно связки от долгого молчания задубели, сердце больно сжимается. Я хватаю ртом воздух. Вячеслав рвется с поводка.

– Тимур? – А это уже похоже на вопль.

Сорвавшись с места, я бросаюсь к нему и осторожно опускаюсь на колени. Это он, Костров, просто потухший, как сгоревшая лампочка. Костяшки в крови, бровь и скула припухли, взъерошенный и помятый.

– Эй! – Я касаюсь его коленей, пальцев, лба. Поднимаю голову, чтобы заглянуть в глаза.

Но он не шевелится, просто хрипит и тихо шепчет:

– Погоди.

Жестами просит мечущегося Вячеслава успокоиться. Тот, кажется, что-то понимает и послушно садится рядом.

– Прости меня, блин, прости, пожалуйста! Эй…

– За что? – У него очень-очень тихий голос. Как-то неестественно, будто передо мной не Костров.

Я поднимаю его голову, придерживая за подбородок. Стараюсь выровнять, чтобы смотрел на меня и не заваливался, ищу взгляд. Привычный, прямой. Такой, что пронизывает до самых косточек. Но Костров все такой же «никакой», только брови, как обычно, сведены к переносице.

– Пошли скорее домой.

Он странно смотрит, так что внутри у меня холодеет, но я все равно тащу к подъезду неуправляемое, слишком расслабленное тело. Ключи гремят у него в кармане, я достаю их сама, не слушая возражений.

В лифте он заваливается спиной на стенку и стоит, опустив голову, будто напряженно о чем-то думает. Слава бьет хвостом по кабине, ждет, когда разрешат радоваться. Костров плетется за мной в квартиру. Молчание давит, убивая нервные клетки.

– Тимур, что… Скажи что-нибудь.

Я скидываю в прихожей обувь, без спросу помогаю расшнуроваться Тимуру и не слушаю его протестов. Волоку в ванную буквально силой, усаживаю на край, тянусь, чтобы снять с Кострова куртку, и наконец получаю обратную связь.

– Уходи. Пожалуйста. – Он смотрит прямо в глаза, снова живой.

Брови все так же сведены, губы напряжены, во взгляде такой холод, что я не могу выдержать и отворачиваюсь.

– Нет, я помогу.

– Ты не понимаешь? – Он говорит слишком горячо, будто впервые по-настоящему вспылил. – Для тебя это шутки? Ты залезла в мой телефон, да?

– Тимур…

– Ты отправила Колчина в ЧС?

– Я хотела…

– Ты влезла в мою жизнь. Установила порядки. Пробралась так глубоко в голову, что… – Он замолкает, качает головой, отрицает собственные слова, будто сказал лишнего. – Я не верю тебе и хочу, чтобы ты ушла.

– Это же он сделал, да?

Внутри, словно пламя, разгораются страх и злость, руки сами двигаются. Я снимаю с Кострова куртку, потом футболку. Он не сопротивляется, но и не одобряет. Не отбивается, и это еще страшнее.

– Уходи. Что мне сказать, чтобы ты ушла? Убирайся давай! Этот детский сад меня достал! Можно вы продолжите без меня, а?

– Да почему?!

Мой крик в ответ его не устраивает, Тимур вскакивает и берет меня за плечи. Несильно, но ощутимо толкает к выходу.

– Хватит за мной ходить! Хватит таскаться, рядом сидеть, вмешиваться в мою жизнь, хватит!

– Ты сам… – Обида горячей волной проходит по всему телу, ощущаясь на физическом уровне. – Ты же сам…

– С собой я сам разберусь. Зачем я тебе, а? Мы разные. Несовместимые. На практике это не работает. Ты нас только угробишь. Между нами ничего нет! Просто мы так непохожи, что сейчас тебя это подстегивает, но, если твоя настоящая любовь – отморозок Колчин, нам явно не по пути. Если ты можешь залезть в чужой телефон, значит, это уже не то, что мне нужно. Если ты просто увлеклась экспериментом со странным ботаником, чтобы поставить зарубку, – уволь. Я жил без чувств и прочей херни всю жизнь и дальше проживу. Да ты, пока встречалась с ним, всю жизнь перекроила! Это насколько же глубоко он в тебе сидит, что ты себя до сих пор где-то там ищешь, вытаскиваешь, сшиваешь? Будь честной. Придурок бывший – это не порок, с кем не бывает. Люди меняются, вырастают и перерастают. Но бывший-преследователь и ты, которая до сих пор ищет на задницу приключений, скрывает что-то, – это уже неправильно. Я быть пушечным мясом не хочу.

– Не надо так…

– Хватит.

Он перехватывает мою руку с зажатым в ней полотенцем и не дает вытереть грязь с лица.