Десять кругов ада

Поплыл день, как в мареве сна... Двоих сокамерников Клячи вывели на работу, что явилось толчком к его долгим возмущенным воплям ("а почему не меня?!"), кои стихли лишь после появления злого прапорщика и удара дубинки по тощим Клячиным ребрам.

Он заскучал, потирая ушибленное место и тихонько матеря злого прапора.

Теперь он упорно и настойчиво, много дней, будет выискивать, на ком бы выместить свою злобу...

Тут-то его грубо позвали:

- Ветрогон! Тебя к майору Медведеву! Быстро, не чесаться!

Он не чесался, он важно шел к майору, печальный и строгий, как гладиатор на последний бой.

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ

С утра я побеседовал с тремя осужденными, и картина нарушений в моем злополучном отряде хоть чуть стала проясняться.

Сознался в драке еще вчера дерзкий, но уже потухший в изоляторе Бакланов; Кочетков и Цесаркаев отмолчались, - понятно, зачинщики. Последний, отзывавшийся на кличку Джигит, заинтересовал меня особо. Знал я таких лихих кавказцев, кто удары судьбы принимал стойко и даже с юмором. Этот не страшился самых жестоких наказаний, а значит, если возвысится в Зоне, обрастет преданными дружками, то натворит немало бед, много крови попортит. А возможно, здесь кроется и наркота. Тогда дела принимают более серьезный оборот...

Может, самому мне покурить анашу, чтобы понять, за что зэки могут убить друг друга, что за сила такая в этих обкурках?

Вот и Кляча. Что ж он такой злой-то? Скоро на волю, надо бы злость зэковскую тут оставить. Скоро с нормальными людьми будет общаться... Вон глазом как водит, грозный...

- Здрасьте, - буркнул не глядя и плюхнулся на стул, а сам готов прямо броситься - только тронь. Ничего, это мы тоже проходили...

- А что у тебя за фамилия такая, редкая? - начал я издалека.

- Дятел - по-хохлячьи, - нехотя буркнул зэк.

- Что собираешься делать на свободе? - спрашиваю после тягостного молчания.

- Ну, работать... ну...

- А без "ну"? Надолго на свободу, сам-то как думаешь?

- А хр... шут его знает... - И тут cpaзy его как прорвало. - Ты, начальник, зубы не заговаривай. Я не фраер! Стричь пришли - стригите, и дело с концом. Шерсти же в стране не хватает - нас, как баранов, корнаете. Стригите. И все, остального ничего не знаю. Ни кто парикмахера вашего бил... ни ваших цитатников слушать не хочу. Хватит, наслушался... за пять лет. Лишь бы выудить побольше из человека, а потом - бац! - и в клетку птичку. Чего щеритесь?

Я улыбался, смешно за ним было наблюдать - сгорбленный, злой, взъерошенный. Кричит тоже как клоун...

- Чего ты кричишь? Сам во всем виноват, - отвечаю ему спокойно.

- Да? - взвился он. - А семерик по малолетке за какой-то паскудный ларек это нормально, да?

- И что?

- А то. Тогда все у меня и покатилось...

- A чем ты недоволен? - Тут уже я злиться стал - тоже мне жертва. - Грабил - гpaбил, бил людей - правильно посадили. Заслуженно.

- Заслуженно... - язвительно передразнил Дробница. - В этом-то вся ваша справедливость - семь лет за "чистосердечное признание", - опять комично передразнил судью, вынесшего ему когда-то приговор.

- Ну а во второй раз? - даю ему излить слова: потом легче будет с ним говорить.

- Поумнее уже был, второй раз. Уж без явки с повинной, это оставьте для придурков, которые завтра у вас приторчат. Пять лет, как видите. А все ж на два года меньше, чем с повинной вашей...

Нет, не получится у нас разговора. Я всякий интерес к нему потерял. Пусть живет, как хочет...

- Понятно, значит, не веришь теперь никому? Ни признаниям чистосердечным, ничему...

- Да. Ничему не верю. Молодости не вернешь.

- Мать одна живет? - перевожу на более теплое для него.

- Ну...

- А друзья?

- Чего друзья? Друзья... Был у меня один, вместе и спалились, я его отмазал, ушел он из зала суда... - обреченно махнул рукой Дробница. - А ведь выросли вместе, в одном дворе. Расколись я тогда на суду - все, сам Бог его бы не отмазал...

- Ну? Жалеешь, что ли?

- А... - скривил рот. - Вышел когда я на свободу, так он со мной и здороваться не захотел. Как же - инженер, он за то время институт окончил. А мне даже на завод устроиться не помог...

- Врал, значит, суду. Какая ж это явка с повинной?

- Да какая разница... взял на себя все паровозом. Спас эту шелупонь.

- Ну а теперь хоть он по-людски живет?

- А я - не по-человечьи? - вскидывается. - Копейка такому корешу цена. Хотя друганы есть на воле.

- Воры?

- А хоть бы и так! - с вызовом роняет Кляча.

- Понятно...

ЗОНА. КЛЯЧА

Кивает, понятненько, мол. Понятливый. Знай, что у меня твои байки вот уже где сидят, дайте спокойно освободиться.

А он все накатывает: злобы, говорит, в тебе много, зависти. От зависти все зло и преступления. Мол, у другого получилась жизнь, а у тебя нет, вот ты и бесишься.

Я смотрю на него, как на пустое место.

- Вижу, - говорит, - что не любишь ты эти лекции. Так чем займешься на воле?

- Что, не грузчиком же мне ишачить... Там водка опять... А на завод с моим здоровьем тоже не в жилу, носилки поднять не могу, там своих халявщиков море.

- Ну, так куда?

- Не знаю... Не пытай.

- Хорошо. Я устрою тебя на завод. - Не врет, вижу.