Детектив&Рождество

Пока они обменивались любезностями, Анита открыла дверь в сени и ахнула. Вероника лежала головой к порожку и не двигалась.

– Что с ней? – оторопел Алекс. – Удар хватил, что ли? Или ожившего покойника увидела?

– Ты проницателен. Думаю, расчет был именно на это. Но я подозревала нечто подобное, поэтому заранее предупредила ее, что бояться нечего. – И Анита обратилась к лежавшей: – Вставай, притворяться больше не надо.

Вероника подскочила как мячик. Ошеломленный Максимов смотрел то на нее, то на супругу.

– Это спектакль? Ради всех святых, Нелли… для чего вы его затеяли?

– По большому счету необходимости в нем не было, но мне хотелось, чтобы до поры все шло так, как задумал господин Немец. Требовалось усыпить его бдительность… Кстати, где он?

Обернувшись, Анита увидела, как доктор вскочил в люльку трицикла, дернул за рычаг, и паровая телега с хлюпаньем и свистом попятилась к закрытым воротам. Продавила их, выехала на улицу и стала разворачиваться.

– Стой! – опомнился Максимов. – Куда?!

Он побежал к машине, которую из-за дыма и пара почти не было видно. Она взяла со старта, как призовой рысак, с воем пронеслась по деревенской улочке и окончательно скрылась в мареве.

Алекс выругался, он ничего не понимал. Анита же вела себя хладнокровно и деловито. Между ней и Вероникой произошел следующий диалог:

– А где тот, второй?

– Заперла я его, Анна Сергевна. В точности, как вы приказали. И ставни закрыла. В доме он сидит. Как мышь. Боюсь только, мебеля переломает, ирод треклятый…

Едва она высказала это опасение, как за бревенчатыми стенами загромыхали сокрушаемые в неистовстве деревянные изделия и зазвенел бьющийся хрусталь.

– Ну, этого я не потерплю! – взревел Максимов, откинул засов и ворвался из сеней в горницу.

– Он в кабинете, – сориентировала Анита. – Возьми пистолет, мало ли что…

Алекс вместо пистолета вооружился своей верной кавказской саблей и ринулся на штурм кабинета. Распахнутая дверь с размаха врезалась в стену, с которой упала картина, изображавшая мост через Куру. Но то были мелочи по сравнению с раскардашем, устроенным в помещении, которое Алекс почитал как собственный храм. Расколотые шкафы, сброшенные с полок книги, залитый чернилами стол… Все эти бесчинства произвел не кто иной, как Аким. При виде Максимова он – живее всех живых! – вжался в угол и размахивал кочергой, как палицей.

– Не подходи!

Окрик не только не испугал Алекса, но еще и подхлестнул. Сабля взвилась острием под потолок, задев люстру, с которой градом посыпались разноцветные стекляшки. Миг – и пасть бы лже-мертвецу разрубленному пополам, но подскочила Анита и схватилась за эфес.

– Не убивай его! Это будет уже предумышленно, и четырьмя годами ты не отделаешься…

– Но это мошенник! И посмотри, что он тут натворил!

– Мошенник – да. Еще и знатный вор. Вчера, когда Вероника растирала его, я обратила внимание на татуировку русалки у него на груди.

И что еще важнее – пять точек между большим и указательным пальцами. Это символ принадлежности к воровской элите. Сразу видно, что он не любитель, а профессионал со стажем.

– Откуда ты знаешь про татуировки? – нахмурился Алекс.

– Читала. Общалась с людьми… – Анита не стала вдаваться в детали и обратилась к жулику, который все еще сжимал кочергу и щерил желтые зубы: – Будьте любезны, отдайте то, что вы у нас украли.

– А это видала? – Он свернул пальцы свободной руки в дулю.

Максимов не стерпел и все же приложил его – с маху, от души, но повернул при этом лезвие сабли плашмя. От могучего удара наглец выронил кочергу и повалился на разбросанные книги. Алекс моментально потерял к нему интерес и откинул крышку заветного сундука. Она была не заперта, из замка торчала отмычка, но внутри порядок не был нарушен. Максимов отпер ларец и облегченно выдохнул.

– Уф! Жемчужина на месте. Он до нее не добрался, мы вовремя его спугнули.

– Уверен? Дай-ка… – Анита вытряхнула драгоценность на ладонь, поднесла к свету. – Это фальшивка, Алекс. Дешевая подделка. Я же говорю тебе: он профессионал. Не знаю, где твой друг нанял его, но такому мастерству позавидовали бы лучшие воры Москвы и Петербурга. Пока доктор в лесу кривлялся перед нами и тянул время, этот тип успел вскрыть и кабинет, и сундук, и ларец. Блестящая работа!

– Немец опустился до воровства? Не может быть…

– Заметь: чужими руками. Хотя это не так важно. Его самолюбие оказалось сильнее морали. Он с юных лет страдал маниями – ему казалось, что из-за своего низкого происхождения он всеми презираем, что за его спиной вечно шушукаются, отпускают по его адресу остроты и так далее. Даже его фамилия служила поводом для зубоскальства. Что он мог поделать? Вернуться на родину? Но и там, не имея ни чинов, ни титула, он прозябал бы на вторых ролях. Положение поправил бы только материальный достаток, но откуда он у скромного врача? А теперь поставь себя на его место: ты небогат, незнатен, вынужден возиться с больными… малоприятное занятие… а рядом с тобой твой друг – граф Загальский, у которого есть все: деньги, звание, вес в обществе.