Дети Антарктиды. Лед и волны

Миша лениво поднял руки вверх, при этом он продолжал сохранять удивительное хладнокровие и спокойствие, несмотря на прямую и явно нешуточную угрозу пристрелить его на месте. Выражение лица сержанта совершенно не изменилось, оставаясь каким-то каменным и, словно бы, лишённым всяких чувств. Это восхищало и пугало одновременно.

— Что ж, да, вынужден признать, у тебя есть причины разнести мне мой гадский череп, — вполне серьёзным тоном подтвердил он. — Поэтому, если ты считаешь, что так будет справедливо, собиратель, можешь сделать это.

— Не неси пургу! — Вадим Георгиевич вскочил с места и в растерянности смотрел на обоих. — Матвей, прошу.

— Только лучше сделать это снаружи, — не обращая внимания на начальника, продолжил сержант. — Иначе потом вам придётся оттирать от крови эту навигационную панель, вытаскивать пинцетом осколки черепа из щелей и разъёмов.

— Матвей, бросьте оружие, — уверенно произнёс Ясир. — Выстрелите вы — выстрелю и я.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — предупредил его Йован, держащий того на прицеле.

— Мне нечего сказать в своё оправдание, — продолжил Миша, — я делал то, что было необходимо. И я сделал бы это снова, если бы потребовалось, даже зная о последствиях.

— Сволочь… — прошептал Матвей, чувствуя, как в груди у него всё жжёт от ненависти к этому человеку.

— Как тебе будет угодно, — ответил тот, пожав плечами.

— Так, на этом судне не будет никакой стрельбы, ясно вам⁈ — Вадим Георгиевич попытался сделать отчаянную попытку всё уладить. — Нам и так стоило больших усилий попасть на борт!

У входного шлюза на мостик послышался резкий свист и передёргивание затвора.

— Да что б тебя! — послышался раздосадованный голос Йована. — Откуда ты взялся?

— Что такое, Йован? — не спуская глаз с сержанта, спросил собиратель.

— Твоего друга взял на прицел Домкрат, — ответил ему сержант, видевший всё, что творилось за спиной у Матвея. — И хоть прямо сейчас он не может говорить жестами, поскольку руки его держат мою любимую SRG-53, подозреваю, что он хочет, чтобы ты опустил револьвер, — а затем полушёпотом добавил: — Иначе один из твоих друзей сегодня точно умрёт.

В очередной раз вспомнив рассказ Йована про Домкрата и раздавленного макмердовца, Матвей понял, что этот тихоня вполне способен нажать на курок.

И правду говорят: в тихом омуте черти водятся.

Матвей отступил на шаг, снял палец с курка и положил револьвер на стол. Он обернулся и увидел стоящего на коленях Йована с руками на затылке.

— Надя, вели Домкрату убрать оружие, — велел Вадим Георгиевич.

Прогрессистка незамедлительно сделала несколько жестов, с волнением поглядывая на Йована.

В конце концов, Домкрат убрал винтовку в сторону и даже протянул здоровяку руку помощи, но тот, буркнув себе что-то под нос, отказался.

— Ясир, ты тоже опусти оружие, — приказал начальник.

Мужчина подчинился.

— А теперь я настоятельно рекомендую всем разойтись, чтобы остыть. Будет ещё время разобраться… — Вадим Георгиевич оглянулся в сторону сержанта. — С каждым, — эти слова он адресовал лично ему. — Нам всем пришлось нелегко за последние сутки. Советую отдохнуть и прочистить голову.

— Слишком много жертв ради спасения одного человека, — Матвей произнёс вслух то, о чём думал с момента поднятия на борт траулера. — Слишком много жертв, — затем он обратился напрямую к Вадиму Георгиевичу, выглядевшему, несмотря на свои попытки сохранять спокойствие и рассудительность, страшно растерянным: — Рано или поздно я получу от вас ответ, ради чего на самом деле вы затеяли эту экспедицию.

Не желая более находиться в одном помещении с прогрессистами, Матвей незамедлительно покинул мостик. Йован молча отправился вслед за ним.

Нужно было проверить, как там Арина.

Кубрик траулера представлял собой довольно обширное помещение с десятью койками, застеленными кусками шкур и серого меха. Подушек не было вовсе, их заменяло разное тряпьё, связанное в кучу толстой бечёвкой.

Рядом с койками стояли совершенно разные по цвету и форме тумбы, принесённые сюда с захваченных земель. Над каждой из них был прикреплён морской фонарь на китовом жире, освещавший жёлтым дрожащим огоньком небольшое пространство вокруг.

В самом центре кубрика находился прибитый к полу толстыми гвоздями круглый стол, на котором лежало множество книг и журналов времён до Вторжения. Вокруг него были не самые удобные с виду стулья и потрёпанные временем кресла с мягкой обивкой.

Среди моряков ходило поверье: корабль — это лицо капитана, его сущность. Когда Матвей впервые увидел траулер, такой старый и ободранный, лишённый всякого изящества, он не мог не согласиться с этим. Судно лишь подтвердило его представление об убийце-исландце.

Но когда собиратель вошёл в кубрик, весь этот сложившийся образ дал трещину. Несмотря на свою скромность и простоту, интерьер был так наполнен уютом и теплом, что Матвей даже почувствовал странную неловкость. Невозможно было представить, что такой уютный и тёплый траулер принадлежит тому, кто без малейшего колебания лишил жизни маленькую девочку и её отца.