Дети Антарктиды. Лед и волны

Он заметил Арину в дальнем конце помещения. Девушка рассматривала большую карту мира, висевшую на стене между двумя койками. Услышав, как под его ногой скрипнула половица, она обернулась через плечо.

— Матвей, — тихо прошептала сестрёнка и вновь принялась изучать карту.

Собиратель безмолвно подошёл к ней и встал рядом, на мгновение задержав внимание на её плотной повязке, испачканной кровью. Возможно, кровью того самого хмыря…

«Нужно поменять её, когда будет возможность», — решил для себя Матвей.

Затем перевёл взгляд на карту, где виднелась парочка дыр. Изображение местами выцвело, но всё же было вполне пригодно для общего ознакомления.

Выждав немного, он осторожно обратился к девушке:

— Арин, послушай…

— Матвей, я… — Она немного склонила голову, потом вновь взглянула ему прямо в глаза. — Прошу, мы можем не говорить о том, что произошло? Я не хочу это вспоминать.

Он услышал в её голосе непоколебимую уверенность, заставившую его уступить.

— Как скажешь.

Арина крепко вцепилась в него и обняла.

— Спасибо тебе, спасибо… — она тяжело дышала, но не плакала.

Собиратель погладил девушку по спине, чувствуя, как у самого по всему телу бегут мурашки. Матвей хотел ей ответить, утешить в очередной раз, но у него словно дыхание перехватило, когда он осознал, что за минувшие сутки чуть не потерял её дважды.

И это они ещё даже не покинули Антарктиду.

Матвей почувствовал, как груз ответственности с этой самой минуты стал ещё тяжелее. Теперь обратного пути не было — его сестрёнка отправляется с ним в захваченные земли. И он должен сделать всё, чтобы вернуть её обратно живой и невредимой.

В это мгновение в кубрик пожаловали Йован и Надя. Их лица выглядели немного растерянными. Оба, словно зрители, опоздавшие на представление, тихо выдвинули стулья и сели рядом.

Перестав обниматься, Матвей заметил, как Арина украдкой смахнула всё же набежавшую одинокую слезинку и улыбкой встретила вошедших.

— Эй, — подмигнула ей Надя.

Та улыбнулась в ответ.

— Ну, что, мелкая, — подошёл Йован к девушке и приобнял её. — Уже обустроилась тут? — здоровяк окинул взглядом кубрик. — С виду, вроде, ничего. Чур, моя койка у иллюминатора!

Здоровяк поспешил занять койку, освещаемую бледным полярным солнцем.

— Не поможешь мне? — обратилась Арина к Матвею, кивнув в сторону карты. — Хочу отыскать место, где жила мама.

— Попробую, — согласился он.

— Берлин я нашла быстро, отец столько раз его показывал на нашей небольшой карте. А вот Архангельска там не было. Может, на этой карте он будет?

— Ну, это не трудно.

Матвей ткнул пальцем в верхний участок карты.

Арина долго смотрела на едва заметное название города, будто пытаясь вообразить, как он выглядит.

— Ты же был там, верно?

— Да, и не я один, — ответил Матвей, оглянувшись на обживающегося в кубрике приятеля. — Нам с Йованом довелось побывать там во время эвакуации. Архангельск был одним из немногих прибрежных северных городов, из которых вывозили людей.

— Ну, откровенно говоря, я там был и не был одновременно, — заявил здоровяк, — поскольку находился в животе моей матери. Так вот. Но это считается!

— Я тоже там была, — сообщила Надя. — Как и Вадим Георгиевич. Почти всё старшее поколение прогрессистов и впоследствии восточников прибыло на одном корабле прямиком оттуда.

— Верно, — подметил Матвей.

— Погоди, погоди… — Йован повернулся к Наде, в его глазах читалось недоумение: — Сколько тебе было лет, когда началась эвакуация?

— Шесть.

— Шесть⁈ То есть… — он неотрывно смотрел на неё с чувством неловкости и удивления, одновременно что-то считая шёпотом, а потом спросил: — Получается, тебе сейчас тридцать девять?

— Ух ты, не думала, что ты способен делать в своей голове такие сложные вычисления. А что, выгляжу намного старше?

— Да нет же, как раз наоборот…

Надя потупила взгляд.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она.

— А ты помнишь, как выглядел город? — спросила её Арина.

Прогрессистка увела задумчивый взгляд в сторону.

— Я запомнила только церковь на берегу, возле которой собирались люди в ожидании контейнеровоза. Внутри неё обустроили нечто вроде убежища, раздавали пищу, тёплую одежду, оказывали медицинскую помощь и всё в таком духе. Возможно, я даже видела Матвея.

— Да, я тоже помню эту церквушку, — подхватил собиратель и тяжело вздохнул. — Людей внутри было как сельди в бочке. Ты была там с родителями?

— С матерью и маленькой сестрёнкой. Отец скончался от Черни ещё за полгода до Вторжения.

Все присутствующие слегка склонили головы, как бы выражая свои соболезнования.

— Ты помнишь, что случилось тогда, Матвей? — настороженно задала вопрос Надя.

Собиратель понимающе кивнул и опустил голову.

— Лишь урывками, — ответил он.

— А что тогда случилось? — спросила Арина, смотря то на Матвея, то на Надю в ожидании ответа одного из них.

— Мерзляки, — выдала, наконец, прогрессистка. — Они появились как раз в то утро, когда прибыл контейнеровоз и началась погрузка выживших на борт.