Дети апокалипсиса

До первого этажа добрались без особых проблем. Спускались настороженно, неторопливо, где-то даже – пугливо. За время моего сна стены обзавелись многочисленными рисунками и надписями. Абсолютно разными.

От наивных – кривенький домик, лучистое солнышко, разнокалиберные человечки: «мама, папа, я».

До угрожающих: «смерть хач…» – и кровавая капель вокруг.

Попадались и совсем депрессивные творения. В формате пяти покосившихся крестов и неумелой подписи: «Осталась одна Таня».

М-да… Рисунок вместо тысячи слов. Сердце болезненно сжалось. Не так я себе представлял будни брутального выживальщика, совсем не так. Слишком много крови, слишком много слез…

Мне же виделись спасенные красавицы, груды бесхозного хабара, распахнутые двери армейских арсеналов и забитые под крышу склады Росрезерва.

В жизни вообще все не так, как в кино. Пацаны фапают на оружие, форму, награды и героические подвиги. Романтизируют войну, не понимая ее изнанки. Собственной смерти в фантазиях нет. В крайнем случае – героическая повязка на голове. Как в песне: «если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой».

В реальности же…

Крохотный осколок в позвоночник – и получи паралич на всю жизнь.

Осколок покрупнее – скальпелем срежет нижнюю челюсть. Вроде и жить после этого можно – но как-то не очень хочется.

Ну а визжащая рикошетом пуля редко заботливо чиркнет по плечу – оставляя после себя аккуратный героический шрам. С куда большей вероятностью она влетит в пах, наматывая на себя потроха и дробя хрупкие тазовые кости.

Реальность страшнее самых страшных сказок…

Я шагал по ступеням, подсвечивая фонариком и замирая на пролетах. Прислушаться, осмотреться, успокоиться.

Кстати, Илья свой шпионский фонарь оставил в квартире. Бережно так устроил на подоконнике, при этом невольно зыркнув на окна соседнего дома. Интересно девки пляшут…

Семафорит кому-то ночами?

Интерлюдия: Илья

Он сидел на подоконнике, обхватив руками колени и размышляя о смерти.

Умереть легко… Обидно просто. За то что не пожил – от слова «совсем». Все свое время, волю и страсть – он вкладывал в нудную раскачку самого себя. Изучая языки, грызя науку, заводя знакомства и расчищая дорогу вперед – к светлому будущему.

К домику у теплого моря для большой и счастливой семьи – где три поколения собираются за одним столом. К безопасности – как физической, так и финансовой. К долгой, сытой и плодотворной жизни.

Просто нужно было попотеть на старте, набирая фору там, где другие бездумно прожигают невосполнимые ресурсы. Они играли – он учился. Они веселились – он планировал. Они бухали – он с отвращением пил сок сельдерея. Они гуляли с девчонками – он работал над собой. И вот теперь…

Зачем тогда это все?!

В окне дома напротив шевельнулся чей-то расплывчатый силуэт. Илья среагировал на движение, всмотрелся, но картинка плыла и туманилась. Мазнув рукой по глазам, он с удивлением увидел слезы. Он плакал?

Покачав головой и утеревшись рукавом, Илья вновь посмотрел на соседские окна.

Двадцатый этаж. Узкая кухонная рама. Там, почти копируя его собственную позу, на подоконнике сидела заплаканная девушка. Стройная, скорее даже – хрупкая. На вид лет четырнадцать, в легком платье с цветочным узором. Подобранные в тон ленты вплетены в волосы. Носочки на загорелых ногах слепят белизной. На руке блестит разноцветными камушками тонкий золотой браслетик.