Дети Богов и Воинов

– Когда Ситрик победит Ивара, верховный король Шехналл попытается заставить его продолжать платить эрек, назначенный после смерти Глуниарна. Ситрик откажется повиноваться. Не пройдет и месяца, как Шехналл явится в город во главе войска, чтобы настоять на своем. Но увидев в Дублине тебя и твоих воинов, верховный король не осмелится напасть.

Олаф погладил бороду мозолистой рукой:

– Сигурд обо всем этом знает?

– Нет. Если он приведет войско в Дублин, чтобы помочь Ситрику, то сам захочет завладеть городом.

– А я – нет? – Олаф расплылся в хитрой ухмылке.

– Нет.

– Очень уж ты в этом уверена.

– Уверена.

Он рассмеялся, обнажая прямые зубы: в стройном ряду не хватало лишь одного. Тем лучше для Гиты. Я шагнула еще ближе. Олаф пах морем: солью, потом и грязью.

– Ты желаешь Нортумбрию, а не Дублин, – прошептала я ему на ухо. – Вот почему ты послушался совета Сигурда и приплыл сюда. В Гите тебя привлекает не ее золото, не грустное лицо и даже не большие груди. Она многое знает о стране, которую в свое время не сумел покорить твой дед, потому что оказался слишком слаб.

Смех Олафа стих, а пальцы вцепились в рукоять секиры. Едва заметно приподняв руку, я дотронулась до кончиков волос, доходящих мне до пояса. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Эдварда. Хватило бы одного взмаха, чтобы его лучший стрелок поразил сердце Олафа.

– Как ты смеешь оскорблять моего деда, – прошипел Олаф.

– Я просто говорю правду. Достало бы у него сил завоевать Нортумбрию, сейчас здесь правил бы не Вальтеоф. – Я выдержала его взгляд и только потом выразительно осмотрела рельефные мускулы его рук. – А вот ты отнюдь не слаб. Ты сумеешь покорить эту страну. Гита расскажет тебе, где расположены крепости, сколько воинов их защищает, каких тэнов стоит опасаться. Кто из них предан Вальтеофу, а кто – нет.

– Может, мне лучше жениться на тебе?

Настала моя очередь расхохотаться.

– Я тебе не подхожу. Такому мужчине, как ты, нужны сыновья, а я уже слишком стара, чтобы понести. Гита моложе меня, а еще она – законная дочь Амлафа Рыжего. Куда более завидная невеста, не находишь?

– И сколько же тебе лет? – прищурился Олаф. – Тридцать пять? Тридцать шесть? Ты молодо выглядишь. Уверен, ты способна понести еще не единожды.

Мое сердце забилось чаще, словно я вновь услышала прощальные слова матери. Она хотела, чтобы к этому дню я уже оказалась в Аквитании или Бургундии – там, где меня никто не знал. Люди не могли не замечать, что у меня нет ни морщин, ни седины. Как же скоро они начнут задавать вопросы?

Усилием воли отогнав прочь ее наставления, я опустила голову и притворилась, что комплимент Олафа вогнал меня в краску.

– Ничто так не старит женщину, как тяжелая работа и роды. К счастью, мне почти удалось избежать и того и другого.

Олаф кивнул: значит, моя хорошо отрепетированная фраза по-прежнему работала. Я глубоко вздохнула и попыталась собраться с мыслями.

– Так что ты скажешь? Союз между нашими семьями будет выгоден нам обоим, а когда ты вторгнешься в Нортумбрию, Ситрик сможет прийти тебе на помощь. Но учти: второго такого предложения не последует. Если ты откажешься от Гиты, ей придется выйти за одного из нортумбрийцев или потерять вдовью долю.

Олаф с непроницаемым видом оглянулся на свои корабли. Как же он меня раздражал. Никакой реакции на то, что ему говорят. Что же на самом деле побудило Олафа приплыть в Нортумбрию? Жажда богатства и власти? Или слепое повиновение совету Сигурда?

– Ну? – вздохнула я. – Не весь же день нам тут стоять.

– Я согласен, – кивнул Олаф и дотронулся до серебряного крестика, висящего на шее. – Клянусь, что женюсь на Гите и помогу твоему сыну стать королем Дублина.

Наконец-то. Я ждала несколько лет и наконец-то получила желаемое. Все это время я предвкушала счастье и облегчение, но вместо этого в животе еще туже затянулся узелок тревоги. Что меня так испугало? Его ледяной взгляд или кривая усмешка? Я не знала наверняка, но чувствовала нутром. Предательство. Я подставила Олафу щеку, чтобы он скрепил соглашение поцелуем. Наклонившись, он скользнул по моей коже сухими губами, и я крепко обхватила его за шею левой рукой.

– Если ты предашь Ситрика и отнимешь у него Дублин, я тебя убью.

Олаф отстранился:

– Клянусь крестом Господним. Я всегда держу слово, женщина.

– Вот и хорошо. Следуй за мной в крепость. Объясни Вальтеофу, что ты напутал про тинг, и развлеки его историями из странствий. Когда на пир пожалует Гита, притворись, что ослеплен страстью.

– Ослеплен страстью? – Лицо Олафа оставалось непроницаемым.

– Да. Веди себя как по уши влюбленный глупец, не способный отвести от нее взгляда, полного обожания. А если все это тебе не знакомо, вообрази на ее месте свою знаменитую мертвую женушку.

Олаф нахмурился, но я уже развернулась и не обращала на него внимания. Теперь я знала, что он за человек.

Викинги последовали за мной в Бамбургскую крепость, где я познакомила Олафа и Вальтеофа, а затем оставила их наедине и направилась в покои Гиты. Взглянув на меня, приемная дочь положила на стол золотую фибулу, которую старательно начищала.