Дети Богов и Воинов

– Нет, любовь моя, – ответил Олаф. – Может, лучше поищешь мне эля с медом?

Гита хихикнула, радуясь возможности оказаться полезной.

– Схожу в погреб Ситрика за самым лучшим бочонком. Я-то знаю, где они спрятаны.

Она убежала с искренней улыбкой, делающей ее еще прелестнее обычного. Олаф постучал пальцами по столу и перевел взгляд на своих воинов, которые что-то обсуждали возле очага. Я набрала в грудь воздуха.

– Прости меня за сказанное о твоей матери.

Олаф пожал плечами:

– Ты волновалась из-за сына. Я понимаю.

– Это меня не оправдывает. Я же знаю, ты делаешь все возможное, чтобы вернуть земли, принадлежащие тебе по праву. Мать бы очень тобой гордилась.

Он сжал крестик с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Знаешь, я ведь разыскал ее. Те работорговцы ее не убили.

– Я не знала…

– Никто этого не знает. Когда нас поймали работорговцы, они изнасиловали мать на глазах у меня и отчима, и для всех, кроме меня, эта история тем и закончилась. Но я вырос, покинул Киев, разузнал, куда ее продали работорговцы, и поехал туда. Оказалось, что ее насильно держали в публичном доме, где она и умерла через три года.

– Мне жаль, что ты не успел ее спасти.

Олаф сжал крест еще сильнее.

– Мне тоже. – Теперь его голос звучал тише. – Я убил владельцев публичного дома и всех, кто когда-либо приходил к ней. И не жалею об этом.

Он бросил на меня странный взгляд, а затем поднял кружку и постучал ею о мою. Мы осушили их до дна, не сводя друг с друга глаз. Да, мы определенно заключили перемирие, но мне следует быть настороже. В честолюбии высокий и бледный Олаф может потягаться с любым ирландским королем, если и вовсе не затмит их. На мгновение я вспомнила о предупреждениях Фалька. Вдруг я ошиблась, пригласив его в Дублин? Сигурд Толстый прослыл куда более опасным человеком, но сейчас я понимала, что управлять им намного проще.

Кто-то громогласно подул в рог, перекрывая голоса в тронном зале, и разговоры мгновенно затихли. Воины Олафа принялись озираться в поисках нарушителя спокойствия.

Ситрик поднялся:

– Этот звук означает, что к нам явился верховный король Шехналл. Он привел войско, чтобы отобрать наше золото.

Гости заулюлюкали, зашипели и затопали.

– Но я – не какой-то Ивар из Уотерфорда!

Толпа зашлась возгласами одобрения, и кружки поднялись над головами.

– Кто я? – воскликнул мой сын, стуча кулаком по столу.

– Ситрик! – завопила толпа в ответ.

– А кто мой отец?

– Амлаф Рыжий!

Ситрик усмехнулся:

– Так давайте покажем верховному королю, с кем он связался! – Он достал кошелек и вытряхнул золотые монеты. Они зазвенели и покатились по полу, отражая яркий свет очага. – Золото Дублина – наше! И оно останется здесь!

Толпа разразилась воплями. Воины и воительницы – не то пьяные, не то охваченные жаждой крови – поднялись из-за столов и потянулись к городским стенам.

Пока Олаф собирал своих воинов, я подбежала к сыну.

– Ты знал, что Шехналл направляется сюда? – спросила я шепотом.

– Да.

– Почему же никому не сказал?

– Чтобы у Олафа появилась возможность ускользнуть? Ну уж нет.

На меня произвело впечатление, что сын прислушался к моим словам. Мы вместе вышли из чертогов на холодный ночной воздух. Запахло дымом, и я догадалась, что воины Шехналла подожгли поля вокруг городских стен.

– Как ты собираешься поступить? – спросила я.

– Поговорю с верховным королем лицом к лицу.

– Нет. – Я потянула сына за руку. – Лучше отправь меня. Шехналл убьет тебя, если представится возможность, а меня не тронет.

Ситрик покачал головой:

– Мама, ты не можешь защищать меня вечно.

– В последний раз, родной. – Я взглянула на идущего к нам Олафа. – Теперь на твоей стороне его войско. Преимущество за тобой. Послав меня на переговоры, ты не покажешься слабым. Более того, это Шехналлу придется стыдиться того, что отступил перед женщиной.

Ситрик поджал губы. Воспользовавшись тем, что он не пресек мою идею в зародыше, я перешла в наступление.

– Какие условия ты собираешься ему предложить?

Сын сплюнул на землю и откашлялся:

– Я поклялся воинам, что не стану платить эрек. Никаких других условий у меня нет. Пусть убирается подобру-поздорову, пока дают.

– Так я и передам.

Я забралась на одну из лошадей, подготовленных стражниками Ситрика, и направилась к городским воротам – шагом, чтобы посмотреть на Олафа. Его воины выстроили собственную стену щитов слева от дублинцев. Они выглядели более опасными и дисциплинированными, чем бойцы Ситрика. Когда я проезжала мимо, Олаф подошел, взял мою лошадь под уздцы и повел к воротам.

– И почему на переговоры всегда посылают тебя? – спросил он. – Неужели все ирландцы вмиг теряют рассудок при виде красивой женщины?

– Видишь ли, меня связывают родственные узы почти со всеми королевскими семьями острова. Ситрик – мой сын, ты – мой зять. Глуниарн, предыдущий король Дублина, приходился мне приемным сыном, а верховный король Шехналл – тот самый, что ждет нас за стеной с двумя тысячами воинов, – сводный брат Глуниарна. Кровосмешение здесь в почете, Олаф. Держи это в уме.

Олаф сдержанно рассмеялся:

– Да уж, я начинаю это понимать.