Дети Богов и Воинов

Ситрик сбежал по ступеням мне навстречу, оставив за спиной Харальда, обнимавшего жену Фриггу. Рядом стояли и смеялись шесть их дочерей и маленький сын. Они не обратили внимания, что к городской гавани приближаются десять кораблей викингов. Впрочем, пусть в семье Харальда никому не досталось мозгов, я все равно была рада их видеть. Получается, Харальд не препятствовал восхождению младшего брата на престол.

– Ситрик! – Я ринулась в его объятия. – Я знала, что вы победите.

Сын обхватил меня обеими руками, улыбаясь во весь рот. Неужели он вырос с тех пор, как мы расстались? Да, мне не показалось: его тело стало сильнее и крепче, а борода – еще длиннее.

– Ну конечно же, мы победили. Ивар рыдал как девчонка, когда понял, что лишился города.

– Где же он сейчас?

– Отправился зализывать раны в Уотерфорд. Само собой, уже отправил гонца к верховному королю Шехналлу. – Ситрик взглянул на корабли, вошедшие в гавань. – Десять? Очень хорошо.

– Теперь Шехналл не посмеет на нас напасть, – усмехнулась я.

Ситрик смотрел на море, пока последний корабль не причалил к лонгфорту.

– Сколько он пробудет в Дублине?

– Две зимы.

– Тогда нам предстоит немало работы. – Он указал на городские стены. – Нужно восстановить и укрепить их, особенно с южной стороны.

Я кивнула. Заметив, что к нам идут Олаф и Гита, я понизила голос.

– Поговорим об этом завтра. Олаф умен и честолюбив. Не сболтни ему ничего лишнего.

Сын хитро подмигнул мне и отправился встречать гостей. Гита подбежала к младшему брату и заключила его в нежные объятия, а Ситрик осыпал ее изысканными комплиментами.

Я с удовольствием отметила, что Олафу пришлось поднять голову, чтобы вглядеться в лицо моего сына. Впрочем, приветствия быстро ему наскучили, и он принялся рассматривать город. Особенное внимание он уделил рынку, которому не было равных ни в Англии, ни в Норвегии. В конце концов взгляд Олафа остановился на мне. Его щеки побледнели от холода, а в его глазах, как и во время нашей беседы на корабле, стоял лед.

Я едва заметно улыбнулась Олафу, и он сдержанно кивнул в ответ. Перемирие? Недобрые слова, сказанные в сердцах, могли повлечь серьезные последствия. Я знала, что однажды мне придется перед ним извиниться. Неважно, неважно. Я вернулась домой.

Повернувшись, я зашла в чертоги и направилась к себе. Ситрик уже занял комнату отца, а соседние покои приготовили для Гиты и Олафа, поэтому я открыла дверь в третью по величине спальню.

На кровати лежала обнаженная до пояса девушка. Ее стройное изящное тело обрамляли длинные кудрявые рыжие волосы.

– Вон.

– Но король Ситрик приказал ждать его здесь, – промямлила девица, прикрывая груди туникой.

Я устало вздохнула:

– Если ты – его шлюха, он сам тебя позовет, когда понадобишься, и поверь, сейчас ему не до того. – Я взмахнула руками. – Ступай.

Девица убежала, а я плюхнулась на освобожденную кровать, наслаждаясь плотными шерстяными одеялами и шелковыми простынями. Вот и все, чего я всегда желала: вернуться в Дублин, где правит мой сын. Я прикрыла глаза и впервые за долгие годы погрузилась в глубокий спокойный сон.

По случаю нашего прибытия закатили великолепный пир. Подавали говядину, копченую скумбрию, тунца, медовый хлеб и все овощи, которые только были на свете. Я приказала постараться произвести впечатление на Олафа, чтобы тот боялся дублинских воинов и восхищался могуществом города, и Фальк запомнил это. Он не забыл пригласить ирландских принцесс, вышедших замуж за викингов: более того, усадил их куда ближе к королевскому столу, чем обычно. Мы словно показывали Олафу, что наши семьи уже породнились с местными, а в жилах наших потомков будет течь ирландская королевская кровь. Мы зарабатывали на торговле целые состояния, и ему позволят стать частью этого мира, но не завладеть им единолично.

Ситрик ухмылялся и лапал рыжеволосую рабыню, которой на ум не приходило ничего интереснее вопросов, не хочет ли он еще рыбы или эля. Олаф смотрел по сторонам: взгляд его был заинтересованным, но не хищным. Иногда он заводил разговор с Гитой, притворяясь обходительным мужем, или улыбался своим воинам, когда те находили забавным какой-то ирландский обычай.

– Как тебе Дублин, Олаф? – спросила я после пира. – Ирландцы и викинги неплохо уживаются вместе, не правда ли?

Олаф потрогал серебряный крестик, висящий на шее.

– Пожалуй, что да, когда не пытаются друг друга поубивать.

– Такого уже почти не случается. – Я отпила из кубка. – Все давно заключили союзы, повыходили друг за друга замуж и проложили торговые пути. Иисус призывает нас к миру, и мы не смеем ослушаться.

Олаф кивнул:

– Мирная жизнь действительно идет вашему острову. Как и богатство.

– Понравился наш рынок?

Он сдержанно кивнул:

– Он больше, чем я ожидал.

– Сейчас он тихий, ведь уже почти зима. А вот весной и летом там не протолкнуться. Нам обязательно нужно заключить как можно больше торговых соглашений между Дублином и Вендландом.

– Об этом я и сам догадался, – отрывисто бросил Олаф.

Он заерзал на краю сиденья, словно ожидая, что в зале вот-вот начнется потасовка. Гита туповато улыбнулась мужу и предложила ему еще вина.