Дети Богов и Воинов

– Не волнуйся, – сказала я. – Гита скоро забеременеет.

– Ты уверена?

– Конечно… Если ты не забываешь навещать ее по ночам.

Олаф хмыкнул.

– Это ведь так, правда?

Мой зять не шелохнулся. Я нежно прикоснулась к его руке. Сейчас или никогда.

– Ведь если страсть не приходит, всегда можно ее разжечь…

Олаф расхохотался:

– А тебе палец в рот не клади, Гормлат.

Я мгновенно убрала улыбку с лица и нацепила подчеркнуто-безразличное выражение. Показать, что меня пристыдили его слова, все равно что согласиться с ними.

– Я просто пытаюсь вам помочь, Олаф.

– Заигрывая со мной?

На этот раз я рассмеялась еще громче, чем он.

– Если тебе мерещится соблазн за каждой улыбкой и жеманным взглядом, ты слишком много времени провел в море. Даже если ты и возжелаешь меня, это не поможет Гите забеременеть.

– Зато мне захочется остаться здесь подольше, верно? Ваши стены ведь еще строить да строить.

На этот раз я не сумела скрыть истинных чувств.

– Олаф, я…

– Не надо, Гормлат. Мне не нужны ни твои оправдания, ни твоя ложь.

– Я не лгу. Клянусь тебе.

Несколько мгновений Олаф молчал.

– Гормлат, у тебя ведь хватает ума. Ты только себя принижаешь, когда пытаешься чего-то добиться, притворяясь обычной шлюхой. – Он постучал пальцами по моему лбу. – Лучше используй вот это.

– Никому нет дела до моих мыслей.

– И почему же?

– Потому что я женщина.

– Дело не в этом. Тебе просто нужно больше стараться, чтобы мужчины тебя услышали.

Я развернулась, с силой впечатав ногу в мокрую траву.

– И как же мне этого достичь? Только не говори, что надо выйти замуж за могущественного правителя. Я по горло сыта этим советом.

Олаф задумчиво прикусил щеку:

– Моя мать была такой же умной, как ты, а вот отчим оказался тупицей. Ее изнасиловали и увели в рабство из-за того, что он не сумел удержать язык за зубами. Говоря начистоту, ей жилось бы куда лучше без такого мужа.

Его слова застали меня врасплох. На моей памяти ни один мужчина не признавал, что женщине было бы лучше остаться одной.

– Гормлат, тебе нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. – Он оглядел меня с головы до пят. – Да, ты красива, но если ты считаешь, что всего можно добиться одной красотой, то это ты слишком много времени провела в море. Умные мужчины – такие, как верховный король Шехналл, – это не молодые пастухи и фермеры. Они видят не только это. – Олаф махнул в сторону моего лица. – Однажды твоя красота померкнет, и что у тебя останется? Ничего.

– Я не могу полагаться только на себя. Так уж устроен мир. – Глубоко вздохнув, я сложила руки на груди. – Но у меня есть Ситрик. Этого достаточно.

– Сейчас – да, но во многих отношениях он все еще мальчик, а не мужчина. Начнем с того, что это он должен сейчас убеждать меня остаться, а не ты. – Олаф облизнулся. – Ты ведь его попросила, верно? А он отказался.

Я беззаботно покачала головой, но внутри вскипела от ярости. И как только у него получалось видеть меня насквозь?

Олаф смотрел на меня, и его самодовольная улыбка сменялась подобием искренней озабоченности.

– Однажды он осознает, что ты его затмеваешь, и выступит против тебя. Будь готова, когда этот день настанет.

– Ситрик никогда так не поступит.

Олаф не удостоил меня ответом. Он взял коня под уздцы и направился к воротам Дублина.

Глядя ему вслед, я разрывалась между желаниями зарыдать и закричать. Подавив оба импульса, я сжала кулаки. Ситрик никогда меня не предаст. Сын любит меня не меньше, чем я его. Олаф ошибся.

Казалось, ему нет дела до того, как сильно он меня задел. Я молча проводила его взглядом до самых ворот, и он ни разу не обернулся. До боли прикусив щеку изнутри, я выбросила венец из маргариток в реку. Несколько мгновений он держался на поверхности, а затем ушел под темную воду, и розово-белые лепестки бесследно скрылись во мраке.

Граница Манстера, 996 год

Фоула

Броккан мчался впереди меня, хватался за длинные стебли и хихикал, когда его ладонь щекота- ла роса.

Уже рассвело, и мое лицо согревало летнее солнце. Перед нами раскинулось королевство Манстер. Я невольно любовалась простирающимися до горизонта живописными холмами этой южной провинции и наслаждалась теплым ветром, ласкающим кожу. Остров Феннит тоже считался частью Манстера, но на морском побережье воздух оставался холодным и влажным.

Я вспомнила истории, когда-то услышанные от беглых рабынь из Средиземноморья, чьи раны мне довелось лечить. Чем южнее зайдешь, говорили они, тем жарче становится воздух. Однажды, когда Броккан вырастет, я бы хотела посетить эти страны и познакомиться с другими культурами и народами. Я взглянула на мальчугана, несущегося впереди и заливающегося смехом.

Как знать, вдруг и он захочет отправиться со мной?