Дети Богов и Воинов

– Меня переполняет печаль, – продолжала я. – Всем должно оплакивать утраченную красоту Асфрид. Она ведь не виновата, что у нее такая нерадивая мать. – Я обвела взглядом тронный зал. – Найдется ли среди вас мужчина, готовый предложить ей руку и сердце вместо ирландского принца? Асфрид не должна страдать из-за проступков матери.

Ульф поднял руку.

– Ульф? – Я изобразила удивление, но на самом деле ожидала, что он так и поступит. – Ты делаешь ей предложение?

– Мне тоже жаль Асфрид. Из уважения к покойному мужу Сванхильды я не возьму с нее пеню, если ее дочь согласится выйти за меня.

– Очень щедро с твоей стороны.

Ульф пожал плечами, словно его поступок не заслуживал похвалы.

– У меня десять маленьких детей. Воспитывать их – тяжелая ноша, поэтому-то я и не соглашался на предложения о женитьбе, которые получал. – Он погладил подбородок, глядя на Асфрид. – Ее красота померкла, но все говорят, что она трудолюбивая девушка. Забота о моих детях пригодится мне больше, чем пеня, взятая с ее матери.

– Сванхильда? Асфрид? Что скажете? Вы согласны с предложением Ульфа или предпочтете выплатить пеню?

Сванхильда дышала так часто, словно у нее стоял комок в горле.

– Мне не по карману такая плата. У меня же два маленьких сына. Прошу вас, измените вердикт. Поверьте…

– В таком случае тебя изгонят из Дублина, – перебила я. – Или же вы с семьей станете фуидирами[17], пока не выплатите долг.

– Нет! – вскричала Асфрид и схватила мать за руку. – Я согласна выйти за Ульфа. Только не назначайте матери пеню.

– Тогда решено, – возвестила я, сцепив пальцы, и обратилась к толпе: – Проблема Асфрид улажена. Если кто-то не согласен с вердиктом, говорите сейчас или молчите.

Как я и ожидала, никто не издал ни звука. Больше в тот день ни у кого не нашлось жалоб, и тронный зал быстро опустел. Асфрид и Сванхильда направились к выходу в слезах, обнимая друг друга, а Ульф и его семья пересмеивались между собой.

– Почему вы так с ней поступили? – прошептала Онгвен, когда все ушли.

– Смотрите-ка, она говорит. – Я закатила глаза. – Я уж подумала, ты онемела.

– Нет, не онемела. Просто мне редко есть что сказать.

– А сейчас, значит, есть?

Она кивнула:

– Этот Ульф напал на Асфрид. Вы же сами это понимаете.

– Возможно.

– Тогда зачем вы заставили ее выйти за него?

– А кто еще возьмет ее в жены? Когда ее волосы вновь отрастут, ее юность и красота останутся в прошлом. К тому же с Ульфом ей не придется бедствовать. Таким девушкам, как Асфрид, редко достаются столь богатые мужья.

– Но он же ее обидел. И она его не любит.

– А ты что знаешь о любви? – Я повернулась к ней, вскидывая бровь. – Ты-то уж точно не любишь моего сына.

На ее лице вновь появилось знакомое бесстрастное выражение.

– Ситрик – мой муж, и я люблю его всем сердцем.

– Брось, – фыркнула я. – Его здесь нет. Он не услышит.

Она отвернулась и взглянула на море через открытые двери королевских чертогов. Сегодня оно было спокойным, и волны мягко накатывали на пляж, но на горизонте уже сгущались плотные серые облака. Надвигалась буря, которая разразится еще до полудня. Онгвен, конечно, ни о чем таком не подозревала. Она видела только спокойное море.

– В твоей истории нет ничего особенного, Онгвен, – сказала я. – Викинги увезли тебя невольницей из родного Корнуолла и продали на дублинском рынке. Несомненно, дома ты любила какого-то юношу. Осмелюсь даже предположить, что он отвечал взаимностью.

Онгвен молчала. Она едва осмеливалась дышать.

– Когда Ситрик берет тебя, ты воображаешь лицо того юноши, верно? А когда смотришь на море, то представляешь, как вернешься домой и он встретит тебя с распростертыми объятиями.

Она не ответила, но мне хватило и единственной слезы, которая стекла по ее щеке. Я рассмеялась:

– Женщины такие предсказуемые. Даже грустно, честное слово. Вот почему миром правят тупицы мужчины.

– Я здесь счастлива, – сказала она бесцветным тоном. – Я не хочу покидать Дублин.

– Вот и хорошо, – ответила я, – потому что дома тебе никто не обрадуется. Пока мой сын над тобой не сжалился, ты была обычной шлюхой. Ты, наверное, и счет потеряла, сколько мужиков приняла между ног. А теперь после родов у тебя еще и растянут живот. Ты лишилась и невинности и красоты: твой возлюбленный и не взглянет на тебя без отвращения. Вся твоя ценность сострижена под корень, прямо как волосы Асфрид.

Она встала:

– Да, вы правы. Теперь я способна вызвать лишь отвращение у всех, кого знала. – Она направилась к покоям Ситрика в дальней части чертогов, не обращая внимания на рыдания дочери. Разумеется, за Эдизией все время присматривала ее кормилица, но Онгвен, казалось, даже не замечала плача девочки.

– Онгвен! – крикнула я ей вслед. – Скажи рабам, чтобы сходили с тобой на рынок. К нам прибыл купец из Туниса, который продает необычные серебряные браслеты. Купи себе что-нибудь миленькое. Ситрик сказал, чтобы ты ни в чем себе не отказывала.

Онгвен рассеянно кивнула и скрылась в коридоре.