Дети Доброты

– Молодец, – продолжил Джек, – дело хорошее! Дрова, они в хозяйстве завсегда нужны. Сходи, родной. Сходи. Природой полюбуешься, в речке искупаешься – остынешь заодно… Лес, если чё – там, – и ткнул пальцем себе за спину.

Что именно в словах Джека не понравилось мужику, Серый не понял. Возможно, абориген отреагировал не на них, а на тон – пренебрежительно-насмешливый. Но, как бы там ни было, он снова взревел раненным зверем, ухватил топор наперевес и бросился на Джека.

Тот легко увернулся. Мужик промчался мимо.

«Почему Джек не подставил подножку? – удивился Серый. – Это же самый простой, «детский» приём! Первое, чему учили нас!» Но мешать Джеку не решился. Возглас сдержал.

Вооружённый топором мужик добежал почти до границы круга из обступивших побоище людей.

Те с криками бросились врассыпную, истерически завизжали женщины. Одной женщине – немолодой, тучной – с трудом удалось увернуться от занесённого топора. Серый бросился к ней – оттолкнул подальше и развернулся, готовый кинуться на озверевшего психа. Но тот ни на толстуху, ни на Серого внимания не обратил. Его интересовал Джек.

Остановившись там, где секунду назад стояли соплеменники, и оглядевшись вокруг безумным взглядом, мужик развернулся. Увидел Джека. Снова взвыл и бросился на него.

В этот раз люди, стоящие у Джека за спиной, отреагировали быстрее. Бросились бежать, едва увидев ошалелый взгляд.

А Джек снова остался на месте. Невозмутимо стоял – до последней секунды. До того мгновения, когда занесённый топор должен был раскроить ему лоб. И в это мгновение неуловимым движением ушёл в сторону. Только что был тут – и вдруг его уже нет.

Толпа ахнула.

Серый услышал, как у него за спиной взвизгнула Эри. Метнулся к ней, схватил за руку и прошипел:

– Заткнись! Он знает, что делает.

Сообразил наконец, что Джек нарочно не трогает сумасшедшего – которого мог бы вырубить одним ударом. То, что происходит – представление, игра на публику. Джек демонстрирует, на что способен. Как и то, что для него это – всего лишь лёгкая разминка.

Только бы рана не открылась! Не зажила ж ещё толком… Нашёл, тоже, время понтоваться.

Озверевший абориген снова пронёсся мимо Джека.

– Не устал? – сочувственно спросил тот.

Мужик, с трудом устоявший на ногах – готовясь к удару, которого не случилось, по инерции пролетел далеко вперёд, – выпрямился. Повернулся к Джеку.

– Отдохнул бы ты уже, – миролюбиво посоветовал тот. – Чай, не пацан, так носиться! Посиди, перекури. Поляну накроем, девчонок позовём… Чем не жизнь?

Чем не понравилась мужику описанная жизнь, Серый так и не узнал. Абориген снова взревел от злости, вскинул над головой топор, как будто собрался разрубить Джека пополам, и ринулся на него.

– Да что ж ты такой нервный? – расстроился Джек. – Утомил, ей-богу, – и вдруг резко, стремительно нырнул под соперника.

Толпа снова ахнула. А Джек схватил мужика за руки, сжимающие топор, и бросил через себя. Абориген исполнил в воздухе эффектный кульбит и шмякнулся на землю, крепко треснувшись затылком.

Джек выпрямился.

Небрежным ударом ноги выбил из рук поверженного врага топор. Наклонился, подобрал. Постучал головой топора о ладонь. И непринуждённо осведомился, оглядывая застывших людей:

– Чей?

Подождал. Не дождавшись ответа, пояснил:

– Не мужик. Топор.

Толпа молчала.

– Ничей? – расстроился Джек. – Пойти, у соседей спросить?

– Наш, – отозвался женский голос.

От толпы отделилась стройная, красивая женщина. Почему-то густо покраснела и поправила косынку на голове.

– Ух ты, – обрадовался Джек. – Здравствуй, красавица! Давненько не видались.

– Мира и добра, – откликнулась женщина. И тут же нахмурилась. – Поклянись, что не обидишь нас!

– Дак, топор-то не спёр, – рассудил Джек. – Наоборот, вернуть хочу. – Подбросил топор, поймал за топорище и подал женщине: – На, держи. И, это. – Он неодобрительно поцокал языком. – Присматривать надо за имуществом! А то, вишь, какая фигня получается. – Пошевелил ногой неподвижное тело берсерка – тот, видимо, от удара о землю вырубился и на внешние раздражители не реагировал.

– Ох, Степан! – спохватилась женщина, – бедненький! – Отмахнулась от Джека и топора: – Потом. Положи куда-нибудь, после отдашь, – и присела на корточки возле поверженного.

Положила пальцы на запястье, щупая пульс. Захлопотала:

– Мать Серафима! Александра! Воды принесите!

– Вот, так всегда, – проворчал Джек, – вот так и совершай подвиги…

Он оглядел толпу – две женщины, призванные той, что присела, бросились к ней, остальные начали собираться вокруг, вытягивая шеи. И вдруг негромко – взрослые в их посёлке не умели кричать, Серый знал, что это из-за сорванных в детстве связок, – но внушительно, приказал:

– А ну, быстро – разойдись.

Толпа застыла.

– Тут и без вас управятся, а делов, небось, дома у всех до фига, – примирительно пояснил Джек.

Толпа, помедлив, зашевелилась.

– Вопросы? – осведомился Джек. – Предложения? – Поигрывая топором в руках, шагнул к ближайшему дядьке. Прибавил голосу нажима: – Что непонятно?

– Всё понятно, – пробормотал тот.

– А то, может, повторить? – предложил Джек. И выразительно оглянулся на Степана.