Дети дупликатора

— Рисковал, конечно. Я знал, что меня всё равно возьмут, поэтому когда монстра схватили… кстати, на самом деле то был никакой не монстр, а только псионик-ретранслятор, эдакая ходячая антенна. Монстр и посейчас в Зоне и за событиями он следит очень пристально. Так что знай это, Ваня, и будь осторожен. Ага. Так, значит, когда я осенью пошёл сдаваться, настоящих артефактов у меня при себе, конечно же, не было — прикопал. Взял пару железяк сходного вида. Заранее озаботился, купил две совершенно одинаковые пепельницы, одну из которых при осмотре сейфа перед демонстрацией загодя прилепил в нижнем отделении, но не намертво, а чтобы она через минут двадцать-тридцать отвалилась. Самым трудным было удержать зрителей, чтобы не насовали какой-нибудь экзотики для дупликации. И совали ведь, однако я убедил ограничиться для первого раза одной пепельницей. В середине эксперимента пепельница в нижнем отделении отклеилась и упала, но снаружи этого никто, конечно же, не услышал. В общем, сжульничал я тогда. А когда «дупликатор» во второй раз не сработал, я сделал умное лицо и предположил, что вне Зоны он просто не в состоянии зарядиться. Естественно, что Тараненко загорелся повторить эксперимент в Зоне. Приехали на какой-то полевой пост. Проверили. Не сработал, ясен перец. Тут я уже и сам удивление разыграл. Короче, в конечном итоге повёл я Тараненко с группой в Лиманск, к истокам, так сказать. Да и сбежал под выброс, когда всех сильнее всего корежило. А настоящие спицы и жвачку потом выкопал, да и всё.

— Н-да. — Сиверцев покачал головой. — Рисковый ты, Саня, человечище.

— Жить захочешь, ещё не то провернёшь, — грустно заметил Псих.

— А что ты про пси-монстра говорил? Помнится, ты его поминал, когда мы кровососа издохшего у ограды свалки видели. И когда я тебе о собаке с червём в голове рассказывал, ты тогда сказал, что он за всеми нами следит.

— Следит, — подтвердил, Псих. — Поскольку его единственного ретранслятора ещё осенью пристрелили, монстр вынужден был строить новую пси-сеть, чтобы знать о творящемся в Зоне и за её пределами. Твари с червём в башке — элементы его сети. Если встречаешь таких, значит за тобой наблюдают, Ваня. За тобой, и за всем, что ты думаешь. И это серьёзнее, чем может тебе показаться.

Сиверцев ощутил новый прилив беспокойства, замешанного на страхе и тоске. Как учёный он терпеть не мог непонятного, а как любой другой человек — опасного.

На сегодняшний день чувства простого человека и чувства учёного в нём, к великому сожалению, совпадали.

Глава двенадцатая

— Давай по порядку, — хмуро, но на этот раз рабочим тоном велел Храп. Осколки шарика он уже подобрал и в сердцах забросил в угол лёжки.

— Как вы ушли, мы с Налимом опять спать завалились, — начал рассказывать Тучкин. — Продрыхли часов примерно до одиннадцати, потом то се, автоматы почистили, я наладился воды нагреть на обед. А Налим говорит, пойду, задумаюсь о смысле бытия — и туалетной бумаги отмотал.

— Почему не в лёжке? — жёстко спросил Храп. — Гальюн же есть!

— Гальюн-то есть, да воды нету. Какой смысл хату дерьмом прованивать? Ну он и пошёл. Это уже около полудня было, но я точно время не засекал. Ну, копаюсь я, рациончики залил, раз зачерпнул из своего второй, так помалу всё до дна и выхлебал. Пью чай, журнал читаю, потом спохватился — где, блин его носит, еда остыла уже! На часы — а уже второй час дня. В общем, стреманулся я, автомат взял — и на крылечко. Позвал раз, второй. Глухо. Долго думал: пойти поискать или не стоит. Не пошёл, вернулся. Так вот и сидел пока вы не вернулись…

— Говорил же, из лёжки ни шагу! — зло бросил Храп. — Ну что ж вы за ур-роды, а?

Он встал, зло швырнул рюкзачок на спальники и посмотрел на часы.

— Грек, Оцеола, со мной. Киргиз — на крыльцо, прикроешь если что. Тучкин, сидишь здесь ждёшь. Ключи где?

— Вот.

— Запрёшься. Открываешь по условному-два. Даже если там моим голосом петь будут, без двойки. Нихт, уразумел?

— Ай-ай, сэр, — мрачно подтвердил Тучкин. Остальные тоже побросали рюкзаки. Храп плечом толкнул дверь, а секундой позже замер.

Отчётливые шаги звучали в холле. Кто-то, не скрываясь, направлялся к лёжке, надо понимать, снаружи, от крыльца, и при этом даже беззаботно насвистывал.

Храп поднёс палец к губам и жестом велел рассредоточиться, чтобы снаружи никто не был виден через дверной проём.

Команда быстро и умело отпрянула к стенам, даже Грек всё выполнил достойно и тихо. Шаги приближались, они звучали уже на лестнице, ведущей в подвал. «Хоть бы это оказался Налим», — подумал Киргиз с надеждой.

Через несколько секунд в лёжку ввалился он самый, живой и невредимый, ни чуточки не смущённый, весёлый и бестревожный.

— Тучкин, хряп тебя по башне, ты чего не запираешься? — сварливо выкрикнул Налим и тут же заметил, остальных.

— Опа! — лицо его стало удивлённым. — А чего это вы так рано?

— В каком смысле рано? — тихо переспросил Храп. Тихо, но с тщательно сдержанным бешенством — Киргиз это почувствовал.

— Как это, в каком? — Налим неловко дёрнул свободной от автомата рукой. — Говорили же, только к вечеру вернётесь.