Дети, которые хотят умереть

– Ты быстро учишься, – кивнул Буглак. – Твоя взяла: даю еще два дня прогулов. Попросишь больше – и низвергнется на тебя мой гнев.

Лис погрустнел. Знать бы намного раньше, что так легко торговаться с Буглаком! Неделя без уроков была бы у Лиса уже в кармане.

– Вы очень щедры, сенсей, – повторил Лис. – Просить большего я не смею. И не могу взять даже того, что вы даете. Простите.

Жирные ладони завуча сжались в кулаки. Сказать Буглак ничего не успел – они вышли на большую поляну, полную детского гомона.

2

Десятки пятиклассников сидели на траве кругами друг за другом. Они шептались, смеялись, играли в Хлопалки ладошками. Чувствовали себя в безопасности.

Толпа на траве внезапно стихла. Малышня поворачивала головы туда, где встали Буглак с восьмиклассниками. Ни капли страха в детских глазах.

– Покажите мне гостей, – прошелестел из-за спин пятиклашек голос, мягкий, теплый, словно летнее солнце.

Круги пятиклассников разомкнулись перед завучем и восьмиклассниками. Малышня встала и отошла в стороны.

Посреди поляны на коленях стояла маленькая девочка. Тоже пятиклашка. Водопад длинных черных волос почти касался стоптанной жухлой травы. Волосы полностью скрывали худые колени, узкие плечи, плоскую грудь – все, кроме бледного лица с огромными глазами и вытянутой руки с вакидзаси.

Девчонка склонила голову перед Буглаком. По земле возле кончиков ее черных волос ползала желтая черепаха.

Толпа пятиклассников дружно повторила поклон.

На восьмиклассников девчонка даже не взглянула. Смирнова не задело – самурай не отрывался от игры темного блеска в ее волосах. Казаков же сказал:

– Эй, шавка-сан, никого не забыла почтить поклоном?

Девчонка подвинула черепаху кончиком вакидзаси ближе к себе. Она сказала:

– Это место не для таких, как вы, восьмиклассники-сан.

– Да? – сказал Лис. – И все же мы здесь.

– Только потому что были рядом с сенсеем, иначе не прошли бы барьер вокруг поляны, – сказала девочка.

– Какой еще, к демону, барьер? – вскричал Казаков.

– Видимо, она говорит о куче испражнений на том краю поляны, – сказал Лис, поморщившись. – Ее вонь отбивает всякую охоту быть здесь.

– Нет! – вскричал один из пятиклассников. – Нас всех защищает барьер из чар Провидицы-сан.

– Чары? Провидица? – переспросил Казаков и тыкнул пальцем в сторону девочки: – Ты, что ли?

Смирнов поднял глаза к небу и с улыбкой прошептал: «Как волшебные девы из легенд».

Большие глаза девочки взглянули на Казакова. Клинок в худой руке завис над панцирем черепахи.

– Других Провидиц здесь нет, – сказала девочка и повернулась к Буглаку: – Мы хотели провести обряд, сенсей.

– О, не обращайте на меня внимания, Скульдова-кун, – сказал завуч. – Представьте, что я – безмолвный свидетель, как луна над нами.

Как раз луны не было в черном заваленном тучами небе, только звезды сверкали в провалах косматого покрывала.

– Никаких провидиц и предсказательниц не бывает, – проворчал Казаков. Скульдова указала мечом на толпу пятиклассников и сказала:

– Рискнешь поспорить с моими последователями?

Десятки рук тут же легли на рукоятки вакидзаси. Прямо собственная гвардия из молокососов.

Казаков напрягся. Смирнов, словно впрямь плененный чарами, ничего не видел, кроме того, как небольшой ветер треплет волосы Провидицы.

Лис улыбнулся.

– Спорить нужно только с тем, с кем не согласен, – сказал изувеченный восьмиклассник. – Мы же пока не ведаем, что здесь происходит. Разреши нам хотя бы попробовать проникнуться твоей мудростью, Скульдова-сан.

Провидица пожала плечами. Большие, как линзы гляделок, глаза оглядели пятиклассников.

– Пока вы на моей поляне, я защищаю вас, – сказала им девочка. – Никто не ранит вас, не помешает играть. Но за защиту нужно платить. Вы готовы?

– Да, Провидица-сан, – сказал хор из детских глоток.

Девочка резко опустила вакидзаси. Острие меча вонзилось в панцирь черепахи. Клинок пробил насквозь желтую кость, вокруг дыры по панцирю побежали трещины.

Провидица покачала меч, разламывая панцирь. Дыра в желтом панцире расширилась до кратера из костяных осколков по краям. Скульдова вынула меч, окровавленный клинок лег на стоптанную траву.

Черепаха, конечно же, издохла.

Из черного занавеса волос Провидицы вынырнула вторая рука – в два раза тоньше первой, старая, морщинистая, как голова черепахи. Все кости на ней просвечивались сквозь кожу. Казалось, прикоснешься к ней – рука распадется как сухие листья.

– Выпендривается, а сама калека, – прошептал Казаков Смирнову, тот ответил:

– Зато как развеваются ее волосы! Каждый ее локон живой!

– Это ветер их обдувает, – хмыкнул Казаков.

«Сухая» рука опустилась в кратер на панцире. Тонкие не разгибавшиеся пальцы ковырялись внутри черепахи, затем вынимали по очереди красные внутренности.

Правое легкое. Почка. Печень. Левое легкое. Еще одна почка. Сердце.

Каждый раз, вынув новый орган, Провидица клала кровоточащий шарик перед собой. Большие глаза закрывались, губы на бледном лице произносили:

– Сменов-сан – Большое дупло.

– Хвелин-сан – Злая береза.

– Родион-сан – Хвойная яма.

– Герасим-сан – Высокий клен.

– Черкасов-сан – Черный камень.

– Харахащан-сан – Кривой шалаш.