Дети, которые хотят умереть

– А если бы вдруг все стражи исчезли? – сказал Лис. – И гляделки бы ослепли. Остались бы только ученики и учителя. И никакого надзора, никакой угрозы.

– А если бы ты стал срать яйцами, ты бы их ел? – сказал пленник. – Трупный запах ударил в твой мозг.

– Разве тебе не хочется сказать правду хоть раз?

Зеркальная линза гляделки мерцала оранжевыми всполохами. Справа и слева одновременно раздались вопли сквозь стены. Соседи вовсю жгли веселье, а Лис с шестиклассником все еще разогревались разговорами.

– Я всегда говорю только правду, – сказал шестиклассник. – Самураи не врут, тупица.

– Брось, свобода близка, – Лис постучал ногтем по деревянным ножнам. – Сегодня последний день в твоей жизни. Не будет больше замечаний, выговоров, никто не отчислит. Никто не накажет. Оторвись. – Резкий взмах ладони в сторону гляделки. – Отпразднуй – скажи им все, что думаешь. Итак, ни гляделок, ни стражей, только ты с мечом и безоружные учителя. Что бы ты сделал? Вылей наружу настоящие чувства, которые никакое бусидо никогда не вытравит в тебе.

Шестиклассник молчал. Бежали вытянки, прошла столовка, одна, две, три. Улыбка не сходила с лица Лиса, наконец, он потянулся и сказал: «Ну как хочешь. Даже завидую тебе. У меня нет такой свободы. Я – по-прежнему раб».

– Да, – сказал пленник, – демон, ДА! Вырезал бы всех до единого. Каждого. Ох, как я хочу этого! Вырезать. Каждого.

Лис опустился на колени. Ладони его легли на связанные руки шестиклассника. Синие и бесцветные глаза оказались близко-близко друг к другу. Их носы почти касались кончиками.

– Спасибо, – сказал Лис. – Если бы я сказал такие слова, меня бы наказали. Но они были мне нужны. Услышать их радость для меня.

– Сделай все быстро, тогда успеешь выспаться до уроков, – сказал пленник. – Если решишь тянуть – удовольствия не получишь. Потому что я не испугаюсь. Меня уже пытали. И тот тоже называл меня чужим именем, тоже вел беседы ни о чем. Теперь он мертв. Вынь меч, не рискуй.

Ногти Лиса впились в кожу шестиклассника.

– Ты разбудил его от иллюзий?– спросил Лис и сам ответил: – Ты. Как у тебя вышло?

Лампочка шипела. Быстрые искры плясали в плене огня и стекла. Сквозь стены пробивались плач и просьбы о пощаде. Чужая боль обтекала Лиса и шестиклассника как теплый дождь. Здесь было очень уютно.

– Тот говнюк схватил меня и еще двоих моих одноклассников, – сказал шестиклассник, – привязал к батарее каждого за одну руку. А во вторую всунул глубокие тарелки с овсянкой. Похоже, стащил в столовой.

В дверь постучали. Лис не отрывал взгляда от глаз шестиклассника. Стуки прекратились. Снова одни.

В этом прелесть подвальных комнат. Закрытая изнутри дверь защищала их от чьего-либо беспокойства. Запрись и слушай вопли, зная, что тебя не тронут. Наслаждайся чужой драмой.

Лис улыбнулся и сказал:

– Твой пленитель кормил тебя с ложечки? Ужасная пытка, я бы не смог.

– Говнюк объявил, что отпустит того, кто первым съест всю овсянку, – сказал шестиклассник. – Одноклассник рядом тут же сгреб почти всю кашу в рот. Щеки его раздулись. Тарелка выпала из рук, разбилась, из глаз потекли слезы. А рот снова раскрылся, там в разжеванной каше блестели осколки стекла и кровь.

Лис медленно погладил связанные руки шестиклассника. Синеглазая игрушка сказала:

– Он плевался стеклом и красно-коричневой мешаниной, а говнюк смеялся. Называл нас «непослушными сиротами», нес бред типа: «Каждый в «Теплом приюте» заботится о вас, а вы, неблагодарные беспризорники, не хотите кашу тети Тамары?» Второй мой одноклассник жевал овсянку осторожно. Я тоже отделял сваренные хлопья от маленьких острых осколков. Весь мир сузился до моего рта. И все равно пара стекляшек попала мне на язык. Пара порезов рассекла мое нёбо. Тогда я дотянулся до треугольного осколка разбитой тарелки и сказал, что все съел.

– Ты соврал, – сказал Лис.

– После мне дали выговор, – поморщился шестиклассник. – Когда говнюк подошел ко мне, я вогнал осколок ему в глаз. Говнюк обеими руками схватился за лицо, а я одной сумел вынуть его катану из ножен и насадить его живот на клинок. Даже умирая, говнюк болтал чушь. Истекающим кровью ртом попросил доесть кашу, пока не остыла.

Вопли за стенами прервались. Все игрушки вокруг умерли, сломались. И только игрушка Лиса все еще дышала.

Голова шестиклассника дернулась вперед, его зубы клацнули у самого кончика носа Лиса. Восьмиклассник отшатнулся, глядя на маленькие клыки, высунувшиеся из-под розовых губ. Теперь мир Лиса сузился до рта шестиклассника.

– Его каше не удалось пережевать меня, – сказал пленник, – и тебе не удастся. Руки связал? Так я перегрызу тебе глотку. Тот, кого ты боишься, не будет сегодня умолять о пощаде.

Поднявшись и отряхнув хакаму, Лис сказал:

– Не будет.

Лис вдруг запрыгнул ему на колени. Старый пластиковый стул заскрипел. Руки Лиса обхватили голову шестиклассника и оттянули ее назад, прежде чем маленькие клыки вспороли кожу на его шее.