Детство и общество

Молодая бурлящая американская демократия утратила мир с индейцами, когда, не сумев прийти к ясному плану — завоевать или колонизировать, обратить в свою веру или дать свободу, — предоставила вершить историю случайной веренице своих представителей. Они преследовали то одну, то другую из этих целей и демонстрировали тем самым очевидную непоследовательность, которую индейцы истолковывали как ненадежность и нечистую совесть. Бюрократия — плохая замена политики, и нигде расхождение между демократической идеологией и практикой не обнаруживается столь очевидно, как в иерархии централизованной бюрократии. Индейцы постарше, которых воспитали в духе демократии охотника, нивелирующей каждого потенциального диктатора и каждого потенциального капиталиста, имели зоркий, если не сказать злобный, глаз. Трудно представить себе ту незащищенную и тем не менее ответственную роль, которая досталась агентам правительства в те времена. Несмотря на это, часть из них хорошо справлялись со своей задачей благодаря одной только гуманности.

Затем последовала партизанская война за детей, которая, по воспоминаниям старых индейцев, сделала начальную стадию федерального образования далеко не привлекательной. В ряде мест «детей, по существу, похищали из дома, чтобы насильно засадить в государственные школы; волосы коротко стригли, а индейскую одежду выбрасывали. Им запрещали говорить на родном языке. Жизнь в такой школе подчинялась воинской дисциплине, а соблюдать правила учеников побуждали с помощью телесных наказаний. Тех же, кто упорно придерживался старого образа жизни, и тех, кто сбегал и был пойман, бросали за решетку. Выступавших против родителей также отправляли в тюрьму. Когда было возможно, детей держали в стенах школы, чтобы избежать влияния их семей». Эта общая установка полностью сохранялась до 1920 года.

В течение всего этого времени только один тип белого человека — ковбой — волновал воображение индейца до такой степени, что оказывал влияние на его одежду, манеру держать себя, привычки и игру детей. С 1900 по 1917 год сиу решительно пытались развивать скотоводство и стать владельцами стад крупного рогатого скота. Но Вашингтон, учитывая эрозию почв и интересы скотоводов Среднего Запада, был вынужден издать декрет, по которому сиу не могли быть ковбоями на отведенных им правительством землях. Потеря своих стад, быстро увеличившихся, а позднее — земельный бум, сделавший из неготовых к этому сиу мелких расточителей капитала, стали новыми катастрофами, по психологическому значению равными пропаже бизонов. Неудивительно, почему некоторые миссионеры убеждали орлиноносых сиу, что они последнее колено израилево и что на них лежит вечное Божье проклятие.

Вслед за этим наступил самый близкий к нашему времени период, когда индейцы сиу должны были становиться фермерами на отведенных им землях, уже настолько испорченных эрозией, что еще немного — и они стали превращаться в громадную пустыню. Даже сегодня только малая часть этих земель пригодна для посева пшеницы, кукурузы и других зерновых.

В таком случае понятно, почему сиу постоянно и безрезультатно обвиняли правительство США в нарушении обещаний и в административных ошибках прежних режимов. Что касается белых, то ошибки и вероломство никогда не отрицались даже теми, кто невольно или от бессилия допускал и то и другое. Доклады американских генералов правительству и отчеты комиссаров по делам индейцев Конгрессу США говорят о глубоком чувстве стыда, которое эти люди испытывали, выслушивая упреки старых индейцев. Совесть американского народа временами так легко пробуждалась, что сентименталисты и политические деятели использовали ее явно во вред реалистическому подходу к проблемам индейцев.

Правительство отозвало военных и создало для американских индейцев многообещающую гуманную организацию. Администратора заменили учитель, врач и социальный антрополог. Но годы разочарований и зависимости сделали равнинных индейцев недоверчивыми даже в тех случаях, когда у них едва ли могли быть основания для подозрений. Если когда-то индеец был просто обиженным человеком, то сейчас его состояние можно было сравнить с тем, что в психиатрии называют невротической компенсацией. Он черпал свое чувство безопасности и идентичности из статуса человека, которому что-то должны. Однако надо полагать, что даже если бы миллионы бизонов и добытое в Черных горах золото можно было возвратить индейцам, сиу не смогли бы отвыкнуть от зависимости или создать общину, адаптированную к современному миру, диктующему условия как победителям, так и побежденным.