Дева Баттермира

Нет, заверил джентльмен, вздохнув, когда одолел последний кусок козьего сыра, ничего такого о Борроудейлской кукушке он не слыхал. Он в этом краю недавно.

— Ну, это лишь наглядный вам пример того, какие мы тут все простые люди в округе, — заметил хозяин. — Недавно эта кукушка наделала у нас тут жуткого шума. Должно быть, глотка у нее, что у твоей вороны, потому как кукушка эта целую неделю летала по всей долине из конца в конец и куковала целыми ночами. Всех собак всполошила, а собаки всполошили овец, и коз, и коров. Весь Борроудейл от самого Лодора до Ситоллера и обратно гудел, точно улей. Все кинулись ее ловить; да только птица-то смышленая оказалась: подходить позволяла близко, а поймать себя не давала. А однажды сорвалась да улетела. Видали, будто она направлялась от долины к Кесвику. Так они ей встречу приготовили и решили растянуть большую сеть поперек устья долины, чтоб уж она никогда больше вернуться не сумела. День и ночь они над сетью работали, покуда не закончили и не сбросили ее с Замковых утесов — вы, должно быть, проезжали их, так вот сеть протянулась между скал да на другую сторону. Вот так…

— И?..

— Получилось. — Он помолчал. — Сеть не дает ей сюда ходу, — заявил хозяин торжественно. — Никогда больше не слышал ее голоса с того самого дня и по сию пору. Правда, сеть спустили через несколько недель, но держат ее под рукой, ну, вы понимаете. Да только с тех пор она больше уже не нужна. —

Он поднялся и тут же слегка присел, разминая мышцы. — Вот такие люди у нас в Борроудейле. Ничего мы не знаем, что творится за пределами долины. А эти рудники, их открывают каждые шесть или семь лет, берут оттуда все, что хотят, а затем снова закрывают. Больше ничего мы об этом не знаем.

Джон прекрасно чувствовал, когда ему лгут, но еще лучше он осознавал, что лишь даром теряет время. Он только отметил для себя, что сведения Джорджа Вуда оказались совершенно правдивыми. Затем заплатил по счету — к немалому облегчению хозяина — и отправился по дороге, однако отчего-то не обратно в Кесвик, как можно было бы ожидать от правительственного чиновника.

Хоуп направил коня к ущелью Хонистер — пустынному и заброшенному месту, однако именно такая безлюдность более всего и была мила сейчас его сердцу. Ничто не радовало глаз, ничто не поражало воображения. Взгляд лишь рассеянно скользил по серым голым скалам, отвесно спускавшимся прямо к узкой дороге, по которой водили в основном вьючных лошадей, да и то не слишком часто. Он почувствовал себя совершенно отрешенным от остального мира и остановился ненадолго, давая себе отдых. Он выбрался из седла и сел на валун, прислонившись спиной к нависающему склону холма. Его конь, со спущенными поводьями, которые Хоуп петлей закинул на выступ скалы, шумно втягивал воздух ноздрями, обнюхивая дерн.

Он физически ощущал, как меланхолия с каждой секундой все больше заполняет его душу, весь пейзаж, что сейчас лежал перед его взором, приобретая форму, структуру самих скал. Он словно видел со стороны собственное «я», как видел сейчас голые осыпи — застывший каскад расколотых камней, покоившихся на твердой основе, ожидавших лишь малейшего импульса, готовых в любую минуту лавиной сорваться с места в опасном стремительном движении.

Подняв голову, он заметил несколько фигур на дальних скалах. И ему подумалось, будто люди эти разрабатывают богатые залежи графита и марганца, тогда как они всего лишь рубили кайлами сланец в Хонистерских каменоломнях. Как Джон уже успел узнать, каждый человек нарубал полтонны сланца и нагружал его на салазки, которые сам же и вытягивал из открытой штольни и дальше по опасной узкой тропинке, прорезанной в склонах холмов. Переваливая через вершину холма, салазки с грузом устремлялись вниз, набирая скорость по мере того, как склон становился круче. Рудокопу приходилось бежать, поскольку полтонны сланца угрожали нагнать его и раздавить. Его путь лежал до разгрузочной платформы, располагавшейся у самого подножия холма. Рудокоп добирался до нее, едва не падая от изнеможения. После чего, уже с пустыми салазками на спине, он медленно карабкался обратно вверх по крутому склону, чтобы снова войти в сочащуюся водой сланцевую штольню и сызнова начать этот изнуряющий процесс.