Девять принцев Амбера. Ружья Авалона

Через некоторое время я остановился у дуплистого дерева, которое должно было расти здесь, пошарил внутри, извлек свой серебряный клинок и пристегнул к поясу. Не важно, что он остался где-то в Амбере. Сейчас он был здесь, потому что лес, где я шел, находился в Тени.

Так я шагал несколько часов, а солнце незримо болталось где-то за левым плечом. Потом передохнул и пустился дальше. Как здорово это было: видеть листья и скалы, сухие колоды деревьев и живые стволы, траву и темную землю. И вновь ощущать дивные летние запахи, слышать ни с чем не сравнимое лесное жужжание и чириканье. Бог мой! Как дорожил теперь я глазами! Обрести их вновь после почти четырехлетней тьмы – для такого мне не хватало слов. А уж разгуливать на воле…

И я шел. Утренний ветерок колыхал мой изодранный плащ. Должно быть, я выглядел лет на пятьдесят: изможденный, морщинистый, тощий. Кто теперь меня узнает?

Я шел, шел сквозь Тени, двигаясь к нужному месту. И не дошел. Наверное, я стал слишком мягким.

Случилось вот что…

На обочине валялись семеро, и шестеро из них мертвыми лежали в лужах крови в различной степени расчленения. Седьмой полулежал, привалившись к замшелому стволу древнего дуба. Клинок поперек коленей, из обширной раны в правом боку все еще сочилась кровь. Без брони, хотя кое на ком из мертвецов доспехи были. Серые глаза начинали стекленеть. Костяшки пальцев ободраны, дыхание еле заметно. Из-под кустистых бровей он наблюдал, как вороны выклевывают глаза у трупов. Меня он, похоже, не видел.

Надвинув капюшон пониже, я наклонил голову, чтобы скрыть лицо, и подошел поближе.

Некогда я знал этого человека – или другого, очень на него похожего. Клинок шевельнулся. Острие обратилось ко мне.

– Я друг, – сказал я. – Пить хотите?

Немного поколебавшись, он кивнул:

– Да.

Я откупорил фляжку и подал ему.

Он отхлебнул, закашлялся, выпил еще.

– Благодарю вас, сэр, – сказал раненый, возвращая фляжку. – Жаль только, что нет чего-нибудь покрепче. Чертова царапина!

– Есть и покрепче. Если считаете, что осилите.

Я вытащил пробку из малой фляжки и вложил ее в протянутую руку. От глотка Жупенова пойла он зашелся кашлем едва ли не на полминуты. А потом улыбнулся левой стороной рта и подмигнул мне.

– Так-то лучше. Вы не будете возражать, если я капну немного на бок? Ненавижу тратить зря добрый виски, но…

– Если надо, лейте хоть все. Правда, ваши руки сейчас не выглядят достаточно твердыми. Давайте помогу.

Он согласился; я распахнул на нем кожаный колет и вспорол кинжалом рубаху, чтобы видеть рану. Выглядела она скверно – глубокий опоясывающий разрез сантиметров на десять повыше таза. На руках, груди и плечах тоже были порезы, но полегче.

Кровь все еще сочилась из большой раны. Я промокнул ее платком и досуха вытер кровь.

– Отлично, – сказал я. – Теперь сожмите зубы и отвернитесь. – И плеснул жидкость на рану.

Резкая судорога передернула его тело, а затем перешла в мелкую дрожь. Он даже не вскрикнул – я и не ожидал иного. Я стряхнул носовой платок и приложил его к ране, забинтовав длинной полосой ткани, которую пришлось оторвать от собственного плаща.

– Выпьете еще?

– Да, воды, – ответил раненый. – А потом, боюсь, мне потребуется сон.

Он попил, и тут же голова его склонилась на грудь.

Я сделал ему что-то вроде подушки и прикрыл плащами убитых.

А потом сел рядом и стал следить за веселенькими черными пташками.

Он не узнал меня. Неудивительно. Откройся я ему, тогда, может, и узнал бы. По-настоящему мы никогда не встречались, полагаю, однако в определенном смысле были связаны.

Я шел сквозь Тень в поисках одного места, особого места. Некогда оно было уничтожено, но в моей власти воссоздать его снова, ибо Амбер отбрасывает бесконечное множество Теней. А сыны Амбера могут перемещаться среди них по праву рождения. Зовите Тени параллельными мирами, если хотите, или альтернативными вселенными, если угодно, или порождениями воспаленного сознания, если осмелитесь. Я зову их – тенями, как и все, кто обладают властью перемещаться по ним. Мы избираем возможность и движемся, пока не достигнем ее. А значит, в известном смысле и творим искомый мир. И пока хватит об этом.

Поставив парус, плыл я к Авалону[94].

Я жил там давно, много столетий назад. Но это длинная и сложная история, болезненная и славная – может, и расскажу ее потом, если доживу.

И вот я приближался к моему Авалону, когда по пути мне попались раненый рыцарь и шестеро мертвецов. Если бы я решил пройти мимо, я, возможно, дошел бы до места, где шестеро мертвы, а рыцарь стоит целый и невредимый – или, напротив, до места, где он валяется трупом, а они стоят над ним и смеются. Иные говорят, что все это несущественно, потому что это просто разные возможности, а следовательно, в Тени все они существуют.