Девять жизней Николая Гумилева

Зиночка дернула круглым розовым плечом и весело сказала, с озорством глядя на насупленного Вилькина:

— Только и всего.

Не желая подыгрывать подлой обольстительнице, Вилькин безразлично отвернулся, хотя мог бы в отместку за ее флирт с поэтом рассказать, как было на самом деле — Семен не раз выпивал с тем самым капитаном Гавриковым, в чьи руки передали Зиночку, и знал правду. А было так. Как только остановились в Константинополе, мадемуазель Бекетова сошла на берег и отправилась бродить по магазинам. Накупив всяких разностей и истратив почти все деньги, барышня зашла в ювелирную лавку и попросила показать понравившиеся сережки. Одну пару сережек купила на последние деньги, вторую вставила в ушки и со смехом сообщила, что это «present». Но дарить сережки турок наотрез отказался, требуя украшение вернуть. Капризная Зиночка закусила удила и не захотела подчиниться. Лавочник затолкал сомнительную покупательницу в кладовку и послал за полицией. Подоспевший страж закона вник в ситуацию и, опасаясь международного конфликта, призвал на помощь капитана корабля. И Гавриков выкупил Зиночку, заплатив за так приглянувшееся ей украшение.

— Николай Степанович, господин Сверчков говорит, что вы отыскали какой-то необыкновенный ковер? — словно издалека донесся кокетливый голос Бекетовой.

— Да! Да! — горячо подхватила госпожа Сольская, возвращая Семена к действительности. — Расскажите о ваших находках!

Вилькин окончательно пришел в себя и тяжелым взглядом воззрился на поэта.

— Что ж, извольте, — оживился Гумилев. — Действительно, сегодня утром на центральном базаре Аддис-Абебы нам с Колей посчастливилось приобрести диковинную вещь — древний шелковый ковер. На ковре вышита царица Савская, вступающая в Иерусалим.

— Вот бы одним глазком взглянуть! — заинтересовалась Вера Васильевна.

— Коля, — обернулся к племяннику Гумилев, — будь так любезен, принеси ковер.