Девять жизней Николая Гумилева

— У него пистолет! — где-то далеко звенел голос Зиночки. — У него пистолет! Он убил Тату!

В следующий момент дверь в спальню распахнулась, в комнату шагнул высокий подтянутый военный, опрокинувший Влада на пол и отобравший у него оружие.

— Дайте ему в морду! — восторженно кричала вбежавшая следом Зиночка. — А потом вышвырните этого мерзавца в окно!

Но гость советам хозяйки внял не в полной мере, ограничившись только ударом Влада по физиономии и выпроваживанием за дверь. Почувствовав грубую силу, значительно его превосходящую, актер особо не сопротивлялся, покорно дав себя выставить из квартиры. Захлопнув за буяном дверь, победитель пригладил широкими сильными ладонями аккуратно подстриженные волосы, подправил тщательно подстриженные усики, одернул комиссарскую гимнастерку и, влажно глядя на Бекетову-Вилькину прозрачными серыми глазами, проговорил:

— Зинаида Евсеевна, позвольте представиться. Штольц Генрих Карлович, сослуживец вашего мужа. Я привез привет от Семена Аркадьевича.

— Вы появились очень вовремя, — обозначив ямочки на щеках, обольстительно улыбнулась хозяйка и, размахнувшись, отвесила Генриху Карловичу звонкую пощечину.

Санкт-Петербург, наши дни

Я вышла от академика, ежась от ночной прохлады. В освещенном полукруге арки виднелась трамвайная остановка, и я двинулась через темный двор. И испытала пару неприятных секунд, когда непроглядную тьму двора прорезал свет желтой фары и с оглушительным ревом, словно из ниоткуда, вынырнул мотоцикл. Подъехал, остановился, спешившийся мотоциклист сдернул шлем и оказался Сергеем, улыбающимся широкой мальчишеской улыбкой.

— Долго ты, Сонечка, знакомилась с Викентием Павловичем. Что, загрузил тебя дед? — сочувственно осведомился Меркурьев.

— Есть немного, — смутилась я.

— Книгу свою всучил?

— Ага. К завтрашнему дню я должна овладеть материалом.

— Сурово. А знаешь что? — он склонился над мотоциклом и начал отстегивать запасной шлем. — Давай я тебе в двух словах расскажу, в чем там дело, чтобы тебе всю ночь над мемуарами не чахнуть.

— Так это мемуары Викентия Павловича?

Протянув мне шлем, Сергей со значением произнес:

— Фактически. Это книга, основанная на реальных событиях. Ну что, поехали в какое-нибудь тихое местечко?

И, собрав короткий нос складками, сделал забавное умоляющее лицо.

— Поехали, только ненадолго, — согласилась я, перекидывая ногу через мотоциклетное седло и нахлобучивая шлем на голову.

Сергей надавил на гашетку, мотоцикл взревел и рванулся с места. Промчавшись по ночному Питеру, мы выскочили на окраину города и свернули к залитому огнями мотелю, рядом с которым светилась вывеска «Бар «Святые Моторы».

— Отличный фильм, хотя и артхаус, — вырвалось у меня, когда мы припарковались.

— Ты о чем? — удивился мой спутник.

— Я о названии бара. «Корпорация «Святые моторы» — так называется фильм Леоса Каракаса. Хороший режиссер, нетривиальный. Видел его картины?

— Нет, как-то не пришлось.

— Посмотри киноальманах «Токио». Снятый Каракасом эпизод называется «Дерьмо!». Кстати, в «Корпорации «Святые моторы» есть отсылочка к этому эпизоду. Забавно получилось. Правда, непросто смотреть. Эдакий фильм о снах, сны о фильмах. Неподготовленному зрителю лучше не пытаться.

— А ты необычная девушка, — внимательно взглянул на меня Сергей, помогая слезть с заднего сиденья мотоцикла. — С тобой интересно на досуге поболтать.

На парковочной площадке выстроились в ряд несколько десятков самых разномастных мотоциклов, да и в баре преобладали мужчины в косухах и кожаных штанах, и рядом с каждым лежал характерный шлем. Орал телевизор, стучали бильярдные шары, то тут, то там раздавались взрывы хохота. Тихое местечко, ничего не скажешь…

— Теперь понятно, отчего здесь устраивают кинопоказы и крутят артхаус, — заходя в заведение, обронил Меркурьев.

— И что же, люди на мотоциклах съезжаются сюда, чтобы увидеть «кино не для всех»?