Девочка. Книга третья

— Молодцы, вы вовремя, — услышала я голос Эльзы, выходившей из кухни, откуда доносился аппетитный аромат индейки. Она шла нам навстречу и улыбалась, но глаза ее были серьезными, вернее, грустными. Она внимательно рассматривала нас с Максом, и мне казалось, что в этом взгляде промелькнула печаль. Я тихо вздохнула, понимая, что напомнила ей о конфликте с Барреттом, а она, обратив внимание на пирог в руках Макса, покачала головой и обняла меня: — Милая, не стоило утруждать себя.

— Мне в радость, — улыбнулась я в ответ, на секунду прижавшись к ее щеке.

Подхватив пирог, Эльза проворно понесла его в открытую столовую, где уже накрывался праздничный стол, а со стороны кухни послышался скрежет и громкий лай Немца.

— Я закрыла Дэна на веранде, — выглянув из столовой, пояснила Эльза и вновь задержала грустный взгляд на нас, пока Макс помогал мне снимать пуховик. Мне вновь стало неуютно, но памятуя о своем решении помириться, я с улыбкой на лице пошла ей навстречу, а она добавила уже веселым тоном: — Пытался помочь мне на кухне с ужином. Никого не слушает, кроме Макса.

— Да, Дэнни слушает только Макса, — поддержала я беседу.

— Я погуляю с ним, а вы располагайтесь, — бросил Макс, проходя на кухню, а я, наблюдая за его удаляющейся спиной, поняла — он специально оставил нас с Эльзой наедине, чтобы не мешать нам. С уходом Макса в воздухе повисла тишина, миссис Хоуп поправляла уже расставленные нарядные тарелки, и я, чтобы разрядить ватное молчание, начала разговор:

— У вас очень уютный дом.

— Да, — улыбнулась она.

— В нем есть душа.

Эльза бросила на меня понимающий взгляд и кивнула:

— Макс предлагал переехать в более престижный район, сказал, что разницу в деньгах оплатит, но я отказалась. Это мой дом и мои стены.

— Понимаю вас. Я тоже верю что стены пропитываются энергетикой радости и грусти. Он с нами улыбается и плачет…

Эльза на это ничего не ответила, а я, следуя своей цели наладить отношения, продолжила:

— Надеюсь, вы не устали готовить ужин.

— Нет, все в порядке, — ответила она, снимая фольгу с моего пирога, — мммм… какой аромат.

— Это мамин пирог, — подхватила я, довольная, что нашлась удачная тема. — Наша традиция, она всегда пекла его на Рождество. Надеюсь получился, я готовила его, можно сказать, по памяти.

— Пахнет изумительно и выглядит красиво, — рассматривала Эльза пирог. — Яблоки как ровно выложены.

— Это благодаря Максу, — усмехнулась я. — Он контролировал процесс. Следил, чтобы дольки ложились ровно.

— Вы делали пирог вместе? — Вскинула Эльза на меня удивленный взгляд, а я поняла, что сказала лишнее, ведь Макс приехал, чтобы уговорить меня ехать.

— Так получилось, — не смогла я сказать ничего вразумительного. — Он заехал раньше, а я как раз готовила пирог…

На секунду Эльза опустила глаза, ее лицо вновь стало уставшим и грустным, и я поймала ее печаль — не просто грустную эмоцию, а что-то сродни душевной боли, которая на разрыв.

Я не совсем понимала, почему ровные ряды яблок на пироге произвели такое впечатление на Эльзу, но почувствовала, что настал подходящий момент для разговора. Я аккуратно подошла к ней и тихо произнесла, всматриваясь в ее лицо:

— Простите меня. Я не должна была идти на поводу своих эмоций. Я подставила Макса. И не знаю, как мне загладить свою вину…

Но Эльза лишь отрицательно покачала головой, подняла взгляд, и у меня перехватило дыхание. Я ожидала увидеть на ее лице обвинение, непонимание и даже гнев, но ее уставшие глаза сочились болью. Она смотрела на меня так, будто хотела мне что-то объяснить через призму этой боли. Я настолько растерялась, что все слова, которые готовилась сказать, потерялись, а вернее стали совсем ненужными — они уже не имели значения.

Время остановилось. Мы смотрели друг на друга и я чувствовала что именно здесь и сейчас наступит момент истины. Именно в этой точке наша с Эльзой связывающая нить либо разорвется, либо станет крепче металлического троса. И я ждала. Ждала и смотрела на Эльзу. Потому что от меня ничего не зависело.

— Все, хорошо, моя родная, — обняла она меня, и я почувствовала, что она плачет. Тихо. Безутешно. Будто кого-то оплакивала. Она крепко сжимала меня и немного раскачивалась. Я не могла понять ее эмоцию, но изо всех сил сжала ее в объятиях, желая успокоить.

— Простите меня, — повторяла я, а она все крепче и крепче сжимала меня.

Я вдыхала ее запах с нотками чайной розы и тоже плакала — от ее непонятной тоски по кому-то близкому и от радости возвращения Эльзы, моей Эльзы. И сейчас, впервые за долгое время я ощутила себя живой.

Громко хлопнула входная дверь, и нам с Эльзой пришлось разжать объятия — мы вытирали слезы, улыбались друг другу, и сейчас, наблюдая за теплым светом голубых глаз, я убеждалась, что моя Эльза действительно вернулась. Не было больше никаких барьеров, я чувствовала прочную связь между нами.

Со стороны зала послышались шаги, а следом я увидела, как на меня несется Дэнни. Память выдала картинку из сна, как бежал на меня пес, и я улыбнулась — насколько причудливо иногда играет с нами подсознание.