Девочка. Книга третья

— У них сильная связь.

— Да. Я рада, что наш развод не стал камнем преткновения, — произнесла Эльза и, встав, направилась к комоду.

Достав оттуда массивный старый фотоальбом, она села на диван рядом со мной и раскрыла первую страницу, погружая меня в свои воспоминания.

Молодая Эльза с мужем. Красивая. С теплой улыбкой на губах.

— Макс очень похож на вас, — ловила я в чертах молодой Эльзы знакомые штрихи.

Эльза промолчала, и перевернула страницу.

— Афганистан, госпиталь в Баграме.

Она стояла рядом с Генри. Рассматривая спокойное уверенное лицо хирурга, я понимала, почему Эльза влюбилась в этого человека — он обладал внутренней силой, его глаза светились уверенностью. И Генри — я ловила в его взгляде привязанность к Эльзе. Он ее любил.

— А это, кстати, на Рождество. — Усмехнулась Эльза, показывая фото госпиталя, небольшое рождественское дерево, накрытый стол и улыбающуюся Эльзу, которую обнимает муж.

— Я тогда не смогла уехать на Рождество домой, и муж приехал ко мне на неделю. Было весело, — почему-то вздохнула она.

— А доктор Митчелл тоже с семьей? — увидела я рядом на фото Генри с женщиной средних лет.

— Нет, это главная медсестра. Она потом ушла, и я ее заменила. Шарлотта — жена Генри, не смогла бы в любом случае приехать к нему.

— Почему? Визу не дали?

— Нет… У них дочь… с синдромом Дауна.

— Да, конечно, какие поездки, тем более в горячие точки… — нахмурилась я, и картина начала вырисовываться.

Я была почти уверена, что между Эльзой и Генри в прошлом была связь. На фото они смотрелись, как идеальная пара. Я была почти уверена, что она поэтому и ушла от мужа — поступила честно, и теперь было понятно, почему Генри не оставил семью. Это было бы сродни предательству, он бы не смог так поступить, это бы сломало его и его принципы.

— Это его крест… — в задумчивости продолжила я свою мысль вслух.

— Так и есть, — услышала я голос Эльзы и посмотрела на нее.

Она грустно смотрела на фото, не поднимая глаз, и я, чувствуя ее печаль, положила голову ей на плечо, чтобы хоть как-то ее успокоить. Она приобняла меня и перевернула еще одну страницу своей жизни.

— А это "первая любовь" Макса, — усмехнулась Эльза показывая на светловолосую малышку лет трех, которая крепко сжимала руку маленького Макса. — Дочь моей подруги.

— Очень милая, — улыбнулась я и, вспомнив тему, которую он пел мне в своей "норе", спросила: — Они видятся?

— Нет, уже давно. Лет десять как, — сказала она и перелистнула страничку: — а вот Макс на выпускном.

Рассматривая фото, я отметила, что везде он был в окружении ребят, которые искренне хотели находиться с ним в одном биополе, а он, стоя по центру, смотрел на камеру — уверенно и спокойно.

— У Макса много друзей.

— Как говорил Рассел — он по натуре лидер, — кивнула Эльза, рассматривая школьные фото.

На одной из фотографий Макс стоял на фоне шаров и нарядной драпировки, как я поняла, на выпускном, а рядом прижималась к Максу и довольно улыбалась яркая шатенка. Я вспомнила, как Джино назвал его "Красавчиком" и усмехнулась:

— Макс обласкан женским вниманием, начиная с детского сада.

Эльза бросила взгляд на фотографию и махнула рукой.

— Все это несерьезно, — небрежно произнесла она.

— Просто не нашел свою.

На это Эльза ничего не ответила и перевернула страницу.

Макс с очень короткой стрижкой, в военной форме, с серьезным уставшим лицом.

— Тренировочный центр в Вирджинии. Будущий морпех, — показала она на одну из фотографий. — Позже его хотели забрать в Штаб, как сказали "Нечего микроскопом гвозди забивать", но от отказался.

— Где он служил? — рассматривала я фото Макса с автоматом на плече, где он в кепке и в темных очках стоял в окружении товарищей

— Две командировки в Афганистан.

Рассматривая серьезный взгляд, возмужавшее лицо и стать Макса, я тихо произнесла:

— Война его изменила.

— Он должен был прийти в гармонию с собой, и, как ни странно, война помогла ему.

— В чем? — не поняла я.

— Стать мужчиной и осознать себя, что ли. Он нашел свой путь. Я очень боялась, что война сломает его. Я видела как она ломает мальчиков. Но нет. Он справился.

— В любом случае, наверное, когда он решил вернуться, вы почувствовали облегчение.

— Не то слово, — грустно усмехнулась она. — Когда он мне сказал, что больше не планирует продлевать контракт, я не знала каких Богов благодарить.

— Долго он отходил от войны?

— Нет, у него не было синдрома, если ты об этом. Он тут же поступил в Гарвард. Его звал отец в Нью-Йорк, но он отказался. Не хотел, чтобы все думали, что его как-то продвигает отец.

— Он участвовал в какой-то спец. программе? У Гарварда очень дорогой прайс-лист.

— Нет. У него были кое-какие накопления. Мы с Расселом, конечно, помогли, — пояснила она и перевернула еще одну страницу. — Окончание университета, — усмехнулась она и погладила кончиком пальца макушку сына на фото. Я улыбнулась — в этом жесте было столько материнской любви и нежности.