Девочка-лед (СИ)

— Паровозов за тебя спрашивал, — вдруг говорит мне.

— Видела его на остановке, подвезти хотел, но я отказалась.

— Алена, я тебя прошу, осторожнее с ним, — тревожится она. — Это уже не тот наш Илюша. Слухи про него нехорошие ходют. Что папаша его — бандит, что он по его следу пошел. Делами занимается грязными с этими своими дружками. Черепанов вернулся из колонии, так тут же в Жулебино магазин центральный ограбили.

Вдоль спины бежит холодок. Слышала я про это.

— Сядет Паровозов, если так дальше пойдет.

— Говорить придет завтра, — признаюсь ей, ощущая как трусливо сердце загоняется о ребра.

— Не пущу на порог! Ишь глаз на кого положил! В грязь тебя затащить хочет!

— Ба, надо говорить. В Москву ехать хочет. На машине ведь теперь.

— Я сама с ним так поговорю кастрюлей по голове!

Улыбаюсь.

— Алена, Алена, — причитает, заплетая косу. — Боюсь я за тебя. Как бы не обидел. У него ж на морде написано, что ему, медведю, надобно.

— Нет, ба, он не станет…

— В Москве там мальчика нет у тебя? — спрашивает и голос ее дрожит. Опять распереживалась вся.

Встаю, чтобы накапать капли.

— Не нужен мне никто. Школу закончу — уйду от матери. Пойду работать на полный день, Ульяну заберу, — говорю решительно.

— А учиться, Ален?

— Посмотрим, — сглатываю ком, застрявший в горле.

Поступить в институт я очень хотела бы… но еще больше я хочу, чтобы моя сестра не видела весь тот кошмар, который ежедневно происходит в месте, именуемым домом…

*********

Паровоз явился к обеду. Я к тому времени успела провести уборку всего дома. Бабушка пошла соседке ставить уколы, и так случилось, что мы оказались втроем: я, он и Ульянка, которую я закрыла в зале, посадив перед этим за раскраску.

— Обедом-то угостишь, хозяйка? — ухмыляется он, усаживаясь за стол.

Киваю. Наливаю тарелку борща. Ставлю второе на разогрев. Чувствую взгляд его опять. Давит и нервирует до невозможного.

Пока ест, разглядываю исподтишка. Знакомые черты лица. Но уже не мальчика, а почти мужчины. Четко очерченный подбородок, дважды сломанный нос с горбинкой, едва заметный шрам на скуле и цепкий, недобрый прищур. Но в целом, для бандита Илья слишком хорош.

Наконец, покончив с обедом, откидывается на спинку стула.

— Че там в Москве, Ален? Обижает кто? — интересуется сурово.

— Нет, — отвечаю тут же.

— Ну врешь ведь, — смотрит сверху вниз. — Убью за тебя, поняла?

— Илья, — хочу убрать пустые тарелки, но он вдруг резко ловит и сжимает мое запястье.

Поднимаю на него глаза. Чуть ослабевает хватку.

— Алена, я не буду вокруг да около ходить. Переберусь в столицу и заберу тебя от этой…

— Что ты такое говоришь? — выдергиваю руку и чувствую, как вспыхивают щеки.

— Не сахарно там тебе, думаешь не знаю, не вижу? — наклоняется вперед. — Со мной жить будешь.

— Нет Илья, не буду, — качаю головой.

— Че это нет? — раздражается, злится. Встает, напирает на меня. — Ты мне нравишься. Очень. Сама знаешь.

— Прекрати, — делаю шаг назад, упираясь спиной в старый, монотонно жужжащий холодильник.

— Бабка не вечная, матери ты не нужна. Со мной будешь, поняла? — повторяет на полном серьезе. И мне страшно становится. Столько в его голосе стали и непоколебимой уверенности.

— Илья…

— Деньги найду. Ляль, хорошо жить будешь, ни в чем не отказывая себе.

— Не нужны мне твои деньги! — отхожу в сторону и хватаю полотенце, просто первое что попалось под руку. — Знаю я откуда они у тебя! Грязные, кровавые! Зачем ты туда полез? Зачем?

В несколько шагов добирается до меня.

— Не знаешь ничего, не трепи языком, — выдирает из рук вафельное полотенце.

— В тюрьму попадешь, Илья! И отец тебя твой не спасет.

Низко и хрипло смеется.

— Бабка что ль настращала?

— Нет. Я просто слышала про магазин и другое. Это же все вы, верно? Черепанов твой, Кабан, Кощей, — смело задираю подбородок.

— А если и да, то что? — хватает за руку. — Кто как может, тот так и крутится, Ляль. Думаешь, деньги твоих одноклассников-мажоров честным трудом заработаны? Кто-то ворует, кто-то грабит. Ты вроде не среди розовых единорогов живешь, должна понимать.

Качаю головой.

— Ты после армии совсем другой вернулся, — признаюсь честно. — Говоришь страшные вещи. Послушай себя! Ты преступником готов стать, а может он и есть уже… Отпусти мою руку, пожалуйста.

Медлит, но потом все же размыкает пальцы.

— Алена…

— Паровозов, пожалуйста, оставь меня в покое, я не хочу во все это…

— А че хочешь? Думаешь, лучше кого-то найдешь? Может, уже нашла? — сверлит меня взглядом, от которого кровь стынет в жилах. — Ну?

— Нет, мне не до этого, знаешь ли… Я просто хочу ради Ульяны вырваться из болота, а ты, Паровозов, хочешь утащить меня в него лишь глубже! — произношу на одном дыхании.

— Ляль, там такие котята у Петровны! — слышим мы голос бабушки Маши, доносящийся из прихожей. Продолжаем смотреть друг на друга.

— Я тебе все сказал и надеюсь, что ты услышала, — склоняясь к уху, сквозь зубы заявляет он.

Холодные губы касаются щеки, как раз в ту секунду, когда бабушка появляется на кухне.

— А ну-ка пшел прочь от нее, бандюган треклятый! — резко меняется интонация ее голоса.