Девочка-лед (СИ)

«Человек статуса». Просто смешно. На ум приходят слова Омара Хайяма: «Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос». Но я молчу…

— Ты сама говорила, что все там такие в этой вашей гимназии.

Не все. Саша Харитонова, Данила, Паша.

— Они ж, как это говорят, — активно морщится, вспоминая, — родились с серебряной пломбой во рту. Вот!

— Ложкой…

— Да неважно!

Ох уж эта ее любовь к фразеологизмам^[20]!

— Тачка у него, квартира на Садовом отдельная, денег немерено.

— Папиных? — все же не могу удержаться от колкости я.

— Да хоть чьих, какая разница? — искренне удивляется Алла.

— Шевцова. Я тебе кое-что расскажу, а дальше уже сама думай, — решительно отставляя чашку, заявляю я.

— Ну давай, удиви меня! — звонко звучит ее смех, и я набираю в грудь побольше воздуха.

— В прошлом году к нам в класс пришла новенькая, Дарина Арсеньева. Даша. Красивая очень. Порядочная, милая, светлая, дружелюбно настроенная девочка.

— Божий одуван, короче, — Алла зевает, демонстрируя тот факт, что мой рассказ совсем не вызывает у нее интереса.

— Даша с детства занималась волейболом. Играла настолько хорошо, что ее заметили на юношеском чемпионате. Пригласили в сборную. Так она с родителями переехала в Москву из Новосибирска.

— Бла-бла-бла, — тянется за очередным круасаном, позабыв о том, что вроде как на диете.

— Она хорошая была, Алл, — качаю головой.

— Почему была? — активно пережевывая выпечку, справляется она.

— Потому что связалась с этим твоим Яном! — гневаюсь я.

— Говори почаще, что он мой, — кивает. — Мне это очень нравится. Прям мазь на душу.

— Бальзам. Абрамов умело пускал ей пыль в глаза на протяжении нескольких месяцев. И она сдалась однажды. Да только закончилась история плохо.

— И чем же? — вопрошающе вскидывает тонкую, изящную бровь.

— Ян опозорил Дашу на всю гимназию. Выложил видеоролик в школьную группу, а затем кто-то отправил его и в ютуб…

У меня даже дрожь по телу, когда я вспоминаю тот день. Арсеньева улыбалась, не понимая, что происходит, в то время как все вокруг смеялись над тем, как мастерски Ян развел девочку. Я тот ролик до конца так и не досмотрела. Мне было достаточно начала. Даша танцевала и раздевалась, а дальше… там было что-то очень личное. Ведь именно об этом кричали ее глаза, полные прозрачных слез. Я помню, как горела от стыда и смущения ее кожа. То, как побелевшие пальцы сжимали ремень сумки. И то, как ее трясло, когда она увидела…

— Сама виновата, — ошарашивает меня Алла.

— Что значит сама? — искренне возмущаюсь. — Она любила его. Ты хоть представляешь, каково ей было? Через какой позор пришлось пройти… Поговаривают, что она чуть руки на себя не наложила после. От стыда перед родителями.

Шевцова скептически хмыкает.

— Я никогда не забуду, как Даша, шаг за шагом преодолевая унижение, подошла к нему, стоящему в окружении друзей, бросающих на нее насмешливые взгляды… Глядя ему в глаза она задала только один вопрос: «За что?».

— И что он ей ответил? — лениво интересуется Алла, разглядывая свой новый, модный маникюр.

— Ничего не сказал, — выдыхаю я. — Пожал плечом и усмехнулся. Ты считаешь, это нормально? Он повел себя как чудовище! Только человек с изуродованной душой мог поступить вот так!

— Прям чудовище! Монстра из него не делай! Мало ли что там у них было! — раздраженно восклицает Шевцова. — Уверена, все не просто так. Может, эта твоя Дарина получила по заслугам!

— По заслугам? — ушам своим не верю просто. — Он ее предал!

— Боже, Лисицына, такие громкие слова! — смеется. — Еще раз повторюсь, ты не знаешь подробностей.

— Ладно, я поняла, тебе бесполезно что-либо говорить! — встаю, потому что слышу колокольчик, оповещающий о том, что у нас посетитель.

— Просто не лезь и не мешай мне! Мало ли что там у него было до меня! — ядовито летит мне в спину.

Да, здесь, пожалуй, я бессильна… Глупая, она ведь даже не представляет, насколько Абрамов — гнилой и конченый человек. Думает, зла желаю, а я всего лишь хочу уберечь ее от беды, миновать которую рядом с Яном явно не получится.

Еще один тяжелый, полный разочарования вздох, поднимаю глаза, да так и прирастаю к полу.

— Привет…

Нервно топчусь на месте.

— Здравствуй, Илья, — заставляю себя произнести через минуту. — Ты как меня нашел?

— Тоже мне проблема, — подходит ближе и обнимает. Коротко целует холодными губами лоб, почти наверняка замечая мое напряжение.

Раньше, может, я не придала бы значения этим объятиям и поцелуям, но с прошлого лета многое изменилось. Теперь мне очень некомфортно. Я ведь знаю, что для Ильи эти жесты значат гораздо больше.

— Как дела, Ляль? — он все же отпускает меня, однако брови сходятся над переносицей, сигнализируя о недовольстве.

— Нормально, — глухо звучит мой голос.

— Ты до восьми? — смотрит на меня внимательным взглядом и ждет ответа.

— Она уже свободна, — слышу обиженный тон Аллочки.

— Неправда, еще полчаса, — стреляю в нее убийственным взглядом, но она словно нарочно, активно выставляет меня за порог.