Девочки-мотыльки

Мэнди закрыла глаза. Было сложно представить двенадцатилетнюю Тину, но она придерживалась образа худой девочки с густыми волосами. Она была одета в мамину толстовку, слишком большую для нее. Вероятно, отступила от Петры и встала у двери. Сказала ли она, куда направилась? Попрощалась ли? Попыталась ли убедить уйти с ней?

Если Петра говорила правду, то Тина развернулась и вышла через заднюю дверь. Она двигалась быстро, потому что была напугана. Пробежала ли она вдоль дома и свернула на тропинку к калитке? Свет не направлял ее, только лишь темнота. Обогнула ли она дом по пути назад в кромешной тьме? Или в замешательстве повернулась и пробежала в задний сад, прямиком через листву, длинную траву и мимо качелей? Добежала ли до конца сада, куда они с ней проходили за пару дней до этого?

Мэнди представила, как Тина стоит у стены сарая, растерянная и напуганная. Оказавшись в тупике, она поняла, что пошла не в ту сторону? Развернулась ли?

Мэнди охватило плохое предчувствие.

Если Тина повернулась, что могла увидеть? Девушка посмотрела налево и увидела забор, крепкий и единый, каждая дощечка прикреплена к следующей. В тот темный вечер забор был сломан.

Она попыталась представить это. Тина обескуражена и напугана. Увидела ли она там мужчину? Где должен быть забор? Подпрыгнула ли от неожиданности? Злой сосед смотрит на нее, его большой живот нависает над поясом, на лице отражается ярость из-за того, что она вернулась сюда после того, как он накричал на нее. «Извините», – могла она потрясенно выдавить, но, возможно, больше ей ничего сказать не дали, злой сосед схватил ее за руку и затащил в свой сад. Может, прикрыл ей рот рукой, чтобы не кричала. Или поднял – она размахивала руками и ногами, – чтобы донести до дома и закрыть дверь.

Мэнди представила, как захлопывается дверь и в замке проворачивается ключ.

И тогда она открыла глаза, словно очнулась от дурного сна. Ее руки сжались в кулаки. Она разжала их и увидела в ладони смятую визитку офицера Фаррадея. Из дома донесся какой-то шум – хлопнула входная дверь. Мама пришла. Мэнди сейчас же ей все расскажет. Не будет ждать часами, днями или неделями. Она не сохранит эту историю в тайне, даже если это будет означать, что новая жизнь Петры разрушена. Элисон имела право знать, что произошло с Тиной, какой бы ужасной ни была правда.

Распахнулась задняя дверь, и на пороге появилась мама.

– Что ты делаешь? – крикнула она через весь сад. Вид у нее был расстроенный.

Мэнди направилась к ней, глубоко вдохнула, понимая, что придется все рассказать. Но, дойдя до двери, она с удивлением обнаружила, что мама плачет, слезы текли по ее лицу. Она будто уже знала, что собиралась поведать Мэнди.

– Что случилось? – спросила девушка, держа в руке визитку офицера Фаррадея. Мама достала платок и вытерла глаза.

– Я только что видела Элисон на Принсесс-стрит. Она в ужасном состоянии. Полиция нашла Тину.

Глава 31

На Принсесс-стрит было полно людей и полицейских машин. Мэнди с мамой лавировали среди них. Они искали Элисон Пойнтер. Протиснулись сквозь толпу и заметили ее в самом центре всего этого. Она стояла рядом с офицером полиции, а другой пытался оттеснить от нее людей. Они увидели три полицейских машины и много офицеров. Двое из них стояли на страже у бывшего дома пятьдесят три по Принсесс-стрит. Стройка на участке застопорилась, и мужчины в желтых касках стояли с серьезным видом и курили сигареты. Грузовик с огромными мешками песка наполовину заехал на тротуар, и водитель вел бурную дискуссию с женщиной из полиции.

– Элисон, – выкрикнула мама Мэнди.

Женщина повернулась и увидела их. Кивнула, давая понять, что узнала, но ее лицо казалось застывшим. Мама протиснулась мимо зевак и взяла Элисон за руку. Та оперлась на маму и обмякла. Полицейский прикрикнул, и народ ретировался, двинулся в другую сторону улицы. Вдоль дороги натянули желтую ленту, и Мэнди заметила фургон со спутниковой тарелкой на крыше.

Продавец из газетного киоска стоял на тротуаре с мрачным выражением лица. Он явно не радовался тому, что его улица снова оказалась в новостях.

Мэнди подошла к Элисон. Теперь мама ее поддерживала.

– Он забрал мою дочку, – сказала она, глядя на Мэнди, в глазах блестели слезы. – Этот ублюдок забрал ее. Тина была там последние пять лет.

Мэнди понимала, что Тины больше нет. Все не так, как с девочками из Кливленда. Ее не спасут. Тина мертва, сказала ее мама, пока они обходили толпу. Вероятно, тело подруги похоронено в подвале дома, и полиция его ищет. Элисон все это знала, но продолжала говорить о Тине так, словно та была жива последние пять лет. Ей было трудно говорить иначе.