Девушка из лаборатории. История о деревьях, науке и любви

Все дворы и здания кампуса освещались по ночам круглую неделю, что придавало ему на выходных особенно заброшенный вид. Пока в университете кипела жизнь, он никому не принадлежал, напоминая жужжащий улей, в который приходят и уходят люди. Но в пятницу вечером все выглядело иначе. В это время университет принадлежал нам. Просто задумайтесь о том, что в радиусе 80 километров нет больше ни души — и вот уже любая шалость кажется вполне позволительной. Ритм этих пятничных ночей — истинное сердцебиение честной и скромной живой науки; но он же объясняет, почему открытия и непослушание — две стороны одной монеты.

— Тусклая монетка-пенни прячется в кармане, — напела я, пока мы чистили фильтр компрессора.

— На нее ты кофе купишь и себе и маме, — продолжил Билл. — Ну, если тебе кто-нибудь одолжит еще три чертовых доллара и восемьдесят четыре цента.

Прошлую неделю мы провели занимаясь выделением органического углерода — занятие гораздо более увлекательное, чем может показаться. Дело в том, что на протяжении примерно 200 миллионов лет по нашей планете стадами бродили динозавры. Очень немногие из них уцелели — окаменели в грязи и иле, как те, останки которых были обнаружены землевладельцами в Монтане пару лет назад. Тогда кости аккуратно извлекли и исключительно тщательно описали, обработали специальным клеем и показали публике, а потом отдали на изучение. Однако были там и другие окаменелости — не столь интересные внешне, но, возможно, более значимые по содержанию.

Каждое коричневое пятно внутри каждой окаменелости может быть отпечатком растения, которое существовало в ту эпоху и обеспечивало населявших Землю гигантов едой и кислородом. Эти пятна не способны рассказать о строении или структуре своего первоисточника, их бессмысленно фотографировать или выставлять в музее. Но мы можем получить из них кое-какую информацию о химическом составе — если, конечно, сумеем ее выделить и изучить.

Живые растения отличаются от неживых камней тем, что очень богаты углеродом. Мы с коллегами предположили, что углерод, выделенный из пятен на окаменелых останках динозавров, может позволить рассуждать о новой разновидности ископаемых. Химический состав газа позволит получить некоторую информацию о растении — пусть даже нам никогда не узнать, какой формы были листья, оставившие это пятно.

Чтобы высвободить органический углерод — и только его! — из камня, мы собираем газ, выделяющийся в процессе горения образца. При работе с жидкостями мы разливаем их по мензуркам, чтобы иметь возможность смешивать только нужные вещества. Газы же разделяются с помощью стеклянного аппарата под названием вакуумный компрессор (да, это его я случайно взорвала несколько лет назад).

Работать с вакуумной аппаратурой — все равно что играть на оргáне: у обоих множество клавиш и рычагов, причем нажимать на них нужно в правильный момент и в строго определенном порядке. Задействованы при этом обе руки, которые часто выполняют совершенно разные задачи — поскольку захват и высвобождение газа управляются по отдельности. Когда день окончен, и орган, и вакуумную установку нужно с любовью и вниманием выключить и отправить на покой; оба они в своем роде произведения искусства. По сути, принципиальное отличие между ними только одно: орган не взорвется тебе в лицо, если нажать не на ту кнопку.

— Аргх, ненавижу эту штуковину! — прорычал Билл и заткнул уши, пока наш самый шумный в мире компрессор запускался с надсадным механическим кашлем.

— Знаю, но новый стоит тысячу двести долларов.

— Может, нам кто-нибудь что-нибудь должен? Ну, или Санте письмо напиши!

— Черт, да ты гений! — воскликнула я безо всякой иронии.

Билл имел в виду «профессора Санту» (руководителя Эльфа), который все активнее задействовал наши ресурсы. Началось это с того, что я решила обзавестись полезным знакомством с влиятельным человеком. Прочитав ряд его работ по химии кислорода, я предложила провести несколько пробных тестов изотопов кислорода бесплатно — после чего проект начал расти словно снежный ком (в ту зиму каламбуры так и сыпались у меня с языка). Профессор нашел полученные результаты «очень интересными» и переориентировал всю свою мастерскую на изготовление дополнительных образцов. Мы наивно согласились помочь — поскольку явно недооценили количество экспериментов с кислородом, которые можно провести, постукивая у конвейера деревянной кувалдой и при этом напевая.

Чуть раньше я потратила немало усилий и времени на секретные имейлы Эльфу, добиваясь введения определенных инструкций для его лаборатории. Согласно моим требованиям, все их образцы до передачи «в доставку» должны были быть помечены зелеными или красными чернилами и объединены в комплекты по десять с помощью серебристой клейкой ленты. Мои труды были вознаграждены, когда у нас накопилось достаточно трубок с образцами, и Билл наконец оценил шутку.