Девушка из лаборатории. История о деревьях, науке и любви

Возвращаясь после таких поездок в университет, я каждый раз бралась за работу с удвоенным усердием. Постепенно я начала выделять одну ночь в неделю (обычно это была среда), чтобы привести в порядок документы: пока я изнывала на заседаниях, посвященных возможному устареванию грифельных досок, бумажный хаос безнаказанно рос. Благодаря картонным стенам, отделявшим мой кабинет от комнаты отдыха, каждое утро с десяти до половины одиннадцатого я имела удовольствие выслушивать рассуждения о том, что женщины-преподаватели и секретари отделов — естественные враги научного сообщества, а также измышления о моей собственной сексуальной ориентации и возможных травмах детства. Тем же нехитрым способом я узнала, что, хотя мне просто необходимо носить пояса, я все же лучше одной из своих коллег, которая никогда не сбросит набранный за время беременности вес, если и дальше будет столько работать.

Однако, сколько бы усилий я ни прикладывала, прогресса не было видно. Душ стал роскошью, доступной раз в две недели. На завтрак и обед я открывала банки с заменителем еды, которые складировала под рабочим столом. Однажды пришлось даже стащить у Ребы сахарную косточку: я планировала погрызть ее во время семинара, чтобы никто не заметил урчания в животе. Акне, которое не беспокоило меня в подростковом возрасте, неожиданно решило взять реванш за упущенное время и дебютировало на лице с таким оглушительным успехом, что я целыми днями яростно кусала ногти. Единственное же, в чем я убедилась во время своих недолгих романов, — жизнь точно отправит меня на свалку для неудачников в любви. Впрочем, ни один из парней, с которыми я встречалась, все равно не мог понять, почему я постоянно торчу на работе, — не говоря уж о том, чтобы часами слушать рассуждения о растениях. Абсолютно все шло не так и не туда и не имело ни малейшего отношения к тому, какой мне рекламировали взрослую жизнь.

Я обитала тогда на окраине города — там, где заканчивается Атланта и начинается южная Джорджия: снимала трейлер, за которым расстилались три акра девственных земель округа Ковета, и доплачивала за привилегию ухаживать за престарелой кобылой по имени Джеки. На мой взгляд, это стоило тридцати пяти минут дороги до работы: я всегда хотела лошадь, учеба официально осталась в прошлом, мне платили за то, что я делала, — словом, все складывалось наилучшим образом для того, чтобы воплотить давнюю мечту в жизнь. Джеки оказалась очень милой: одно ее присутствие успокаивало меня и давало душевные силы; к тому же она быстро подружилась с Ребой. Меня не устраивало только, что и мой сосед с западной стороны, и хозяин трейлера резко перестали быть дружелюбными и начали вести себя странно, стоило мне распаковать сумки и обосноваться.

При заселении меня удивило, что самодельный гараж для трейлера забит стопками кассет с домашним видео и коробками с ними же. Хозяин заявил, что не может держать их дома, но привел этому весьма размытое объяснение. В ответ я пожала плечами и захлопнула дверь, раз уж это помещение мне все равно было не нужно. Но чем дольше я о нем размышляла, тем сложнее становилось придумать невинную причину прятать от жены и детей такое неимоверное количество видеозаписей. К тому же хозяин завел привычку внезапно появляться на пороге и рассказывать, как его удивило, что такая милая девочка решилась жить так далеко в лесах — совершенно одна и без ружья под рукой.

Сосед выступал в том же ключе. Периодически он заглядывал ко мне по вечерам, чтобы напомнить: вероятно, его внешность вводит в заблуждение, но полученная им фельдшерская подготовка позволяет избавить девушку вроде меня от одежды меньше чем за сорок пять секунд — возникни у него такая необходимость. На основании этого я сделала логичный вывод: если видишь в Джорджии человека в комбинезоне, но без футболки, вряд ли за этим последует что-то хорошее.

Спустя год на индикаторной панели моего фургона зажглась сигнальная лампочка «проверить двигатель». Не имея ни малейшего представления, что это может значить, я восприняла сигнал посланием свыше, обменяла свою развалюху на подержанный джип, погрузила в него собаку и переехала в город. Там я нашла жилье в районе Атланты Хоум Парк — узкую, вытянутую в длину квартиру в полуподвале, которую Билл тут же окрестил крысиной норой. «Нора» прилегала к складу заготовок при сталелитейном заводе, который подарил мне немало новых знаний. Например, выяснилось, что в процессе производства целые пачки стальных листов необходимо сбрасывать с высоты четырех метров через равные промежутки времени. И непременно ночью. Множество влажных южных вечеров я провела на крыльце, глядя на огонек сигареты Билла, который мерцал в темноте среди прочих ночных огней, и пытаясь придумать план Б — пока безжалостный барабан из стали неутомимо выстукивал на заднем плане мелодию грядущей менопаузы.