Девушка из Золотого Рога

– Я очень долго был в пути и зашел, чтобы отдохнуть, – ответил чужак.

– И как ты оказался в моей постели?

– Она была застелена, и я решил прилечь.

– Но ведь моя жена лежит рядом с тобой, – возмутился виноторговец.

– Так ведь кровать принадлежит ей, как же я могу выгнать ее из собственной кровати!

– Клянусь моей верой, – закричал виноторговец, – если это еще раз повторится, мы с тобой серьезно рассоримся!

И это было самым ярким проявлением его гнева и ревности!»

Азиадэ откинулась на спинку дивана и рассмеялась. Сумасшедший народ эти франки. Храбрые в бою – и ни капли мужского достоинства. Прошли столетия с тех пор, когда мудрый рыцарь изучал обычаи франков. Многое изменилось за это время, неизменной осталась только мужская душа и неизменными были причины, по которым они разрешали своим женщинам выходить на улицу с открытым лицом.

Хаса был настоящим франком – еще один такой случай, и он всерьез рассорится с коллегой Курцем за то, что тот поцеловал его жену.

Тяжелый фолиант вдруг перестал казаться древним. Азиадэ стала читать дальше.

«Еще один пример: однажды я сходил в Тиросе в баню и взял себе закрытую кабину. Только я закончил купаться, как ко мне ворвался мой слуга и закричал:

– Хозяин, что ты на это скажешь – в бане находится женщина!

Я сразу же поспешил в общий зал. И правда, там находилась молодая женщина, которая стояла рядом со своим отцом, франкским рыцарем. Я не поверил своим глазами и сказал другу:

– Ради Аллаха! Это действительно женщина?! Я хочу, чтобы ты в этом убедился.

Мой друг подошел к ним и на моих глазах убедился, что это действительно женщина. После этого франкский рыцарь повернулся ко мне и сказал:

– Это моя дочь. Ее мать умерла, и у нее никого больше нет, кто мог бы ее искупать. Поэтому я привел ее, чтобы искупать самому.

– Ты мудро поступил, – отвечал я, – да благословят тебя небеса.

Но про себя я подумал: „Глядите же, правоверные, какие противоречия: франки не знают, что такое честь, не знают чувства ревности, и все же они блещут своей невероятной смелостью, хотя смелость рождается из страха потерять честь. Да проклянет их Аллах“».

Азиадэ закрыла книгу. Еще совсем недавно она сама выходила на пляж, сгорая от стыда оттого, что посторонние мужчины смогут увидеть ее полуобнаженное тело. Нет, Хаса не был порочным. Он просто был франком, как те рыцари, которых высмеивал воин Усама. Ничто в нем не напоминает его предков, которые жили в Сараеве и оберегали своих жен. Он стал частью мира, в котором родился и в котором чувствовал себя хорошо. И нет его вины в том, что Азиадэ понимает рыцаря Усаму и смеется над франками, которые уходят, оставляя своих жен одних разговаривать с чужими мужчинами.

Азиадэ задумалась. Огромная пропасть отделяет ее от мира Хасы, и нет моста через нее. И в этом нет вины Хасы. Несправедливо наказывать его, если все люди вокруг поступают так же. Азиадэ вздохнула: нет, Хаса не тот человек, который может стать отцом ее детей. Она взглянула на «Книгу назиданий».

Как в каком-то сказочном хороводе представила она себя идущей рядом с воином Усамой ибн Мункызом, отцом и османским принцем, который находится сейчас в оазисе и называет себя Джоном Ролландом. Она словно воочию увидела этот волшебный хоровод, который тянулся через столетия и обхватывал землю, как обручальное кольцо обхватывает безымянный палец.

Как загадочно переплетаются мысли людей, их сны и воображение.

В берлинском кафе «Ватан» за чашкой остывающего кофе сидит старый паша, уставшими глазами смотрит он на индийского профессора у стойки и думает о принце, который оказался слишком слаб для того, чтобы завоевать его дочь, и о своей дочери, которая живет с неверным и все еще не забеременела.

В своей ординаторской на низком круглом стуле сидит доктор Хаса. Богатая полячка жалуется ему на рефлекторный невроз. Он обрабатывает киллиановы точки и думает об Азиадэ, которая в соседней комнате читает непонятную арабскую книгу и громко смеется. Он думает о ней с большой любовью и некоторой тревогой, ведь ей всего двадцать один год и она дикарка, которой нужно управлять в мире европейских традиций.

На террасе кафе на Ринге сидит Марион. У нее красивое загорелое лицо, и она надменно наблюдает, как облетает с деревьев листва, и думает о том, что лето уже прошло, о Фрице, который ее бросил, о своей впустую растраченной молодости. Еще она думает о Хасе и его молодой красивой жене, которую она встретила в Земмеринге в тот злополучный день, когда к ней в номер ворвался ненормальный, называвший себя принцем и пытавшийся увести ее с собой. Она печально улыбается и качает головой. Этот ненормальный, возомнивший себя принцем, был счастливее ее, молодой, красивой, впустую растратившей свою молодость.

А в нескольких кварталах, на Грабене, в прокуренном игровом зале одного из кафе сидит доктор Курц. Лица посетителей бледны, женщины наряжены. Доктор Курц отложил карты и откинулся на спинку кресла.

– А все-таки у коллеги Хасы очень красивая жена, – говорит он сидящему рядом доктору Заксу.

– Да, очень красивая, – подтверждает доктор Закс.